Онлайн книга «Тихий американец»
– Несомненно. Я бы предпочел, Томас, чтобы на вашем месте был кто-нибудь другой. – Ладно. Что мне еще ей передать? Что вы не можете без нее жить? – Нет, это слишком. И не совсем точно. Мне, конечно, пришлось бы отсюда уехать. Но человек может все пережить. – Пока вы обдумываете свою речь, могу я замолвить словечко и за себя? – Конечно, Томас. Это только справедливо. – Ну как, Фуонг? – спросил я. – Хочешь меня бросить ради него? Он на тебе женится. А я не могу. Сама знаешь почему. – Ты уедешь? – спросила она, и я вспомнил о письме редактора у себя в кармане. – Нет. – Никогда? – Разве можно дать зарок? И он тебе не может этого пообещать. Браки расстраиваются. Часто они расстраиваются куда скорее, чем такие отношения, как наши. – Я не хочу уходить, – сказала она, но ее слова меня не утешили, в них слышалось невысказанное «но». – По-моему, мне лучше выложить свои карты на стол, – заявил Пайл. – Я не богат. Но когда отец умрет, у меня будет около пятидесяти тысяч долларов. Здоровье у меня отличное: могу представить медицинское свидетельство – меня осматривали всего два месяца назад – и сообщить, какая у меня группа крови. – Не знаю, как это перевести. Зачем ей ваша группа крови? – Чтобы она была уверена в том, что у нас с ней могут быть дети. – Так вот что в Америке нужно для любви: цифра дохода и группа крови? – Не знаю, мне раньше не проходилось иметь с этим дело. Дома моя мама поговорила бы с ее матерью… – Относительно группы крови? – Не смейтесь, Томас. Я, вероятно, кажусь вам человеком старомодным. Поймите, я немножко растерялся… – И я тоже. А вам не кажется, что нам лучше кончить этот разговор и решить дело жребием? – Не надо притворяться таким черствым, Томас. Я знаю, вы ее по-своему любите не меньше моего. – Ладно, валяйте дальше, Пайл. – Скажите ей: я и не рассчитываю на то, что она меня сразу полюбит. Это придет потом. Но я ей предлагаю прочное и почетное положение в обществе. Романтики тут мало, но, пожалуй, это куда лучше страсти. – За страстью дело не станет, – сказал я. – На худой конец пригодится и ваш шофер, когда вы будете в отлучке. Пайл покраснел. Он неловко поднялся на ноги. – Это гнусная шутка. Я не позволю, чтобы вы ее оскорбляли. Вы не имеете права… – Она еще не ваша жена. – А что можете предложить ей вы? – спросил он уже со злостью. – Сотни две долларов, когда вы соберетесь уезжать в Англию? Или же вы передадите ее своему преемнику вместе с мебелью? – Мебель не моя. – И она не ваша. Фуонг, вы выйдете за меня замуж? – А как насчет группы крови? – спросил я. – И справки о здоровье? Вам ведь понадобится такая справка и от нее. Может, и от меня? А ее гороскоп вам не нужен?.. Хотя нет, это обычай не ваш, а других племен. – Вы выйдете за меня замуж? – Спросите ее сами по-французски, – сказал я. – Будь я проклят, если стану вам переводить. Я отодвинул стул; собака зарычала. Это привело меня в бешенство. – Скажите вашему проклятому псу, чтобы он помолчал. Это мой дом, а не его. – Вы выйдете за меня замуж? – повторил он. Я сделал шаг к Фуонг, и собака зарычала снова. Я попросил Фуонг: – Скажи ему, чтобы он убирался вместе со своим псом. – Пойдемте со мной, – молил Пайл. – Avec moi [31] . – Нет, – сказала Фуонг, – нет. И вдруг вся злость у нас обоих пропала: вопрос оказался так прост – его можно было решить одним словом из трех букв. Я почувствовал огромное облегчение. Пайл стоял как вкопанный, слегка разинув рот. Он с удивлением произнес: – Она сказала «нет»?.. – Настолько она умеет говорить по-английски. – Теперь мне уже хотелось смеяться: какого дурака валяли мы оба! – Садитесь и выпейте еще виски. – Мне лучше уйти. – Последнюю, разгонную… – Нехорошо, если я все у вас выпью, – пробормотал он себе под нос. – Я могу достать сколько угодно виски через миссию, – сказал я, направляясь к столу, и пес оскалил зубы. Пайл крикнул на него с яростью: – Лежать, Герцог! Уймись… – Он отер пот со лба. – Мне от души жаль, Томас, если я сказал то, чего не следовало говорить. Не знаю, что на меня нашло. – Взяв стакан, он сказал жалобно: – Побеждает более достойный. Только прошу вас, Томас, не бросайте ее. – Я и не думаю ее бросать. – Может, он хочет выкурить трубку? – спросила меня Фуонг. – Не хотите ли выкурить трубку, Пайл? – Нет, спасибо. Я не притрагиваюсь к опиуму; у нас в миссии на этот счет очень строго. Допью и пойду домой. Меня огорчает Герцог. Всегда такой спокойный пес. – Оставайтесь ужинать. – Если вы не возражаете, мне лучше побыть одному. – Он как-то неуверенно улыбнулся. – Люди скажут, что мы ведем себя чудно. Ах, Томас, как бы я хотел, чтобы вы могли на ней жениться! – Вы шутите! – Нисколько. С тех самых пор, как я побывал там, – помните, в доме рядом с «Шале», – мне стало так страшно… Не глядя на Фуонг, он залпом выпил непривычное для него виски, а прощаясь, не дотронулся до ее руки и только мотнул головой, отвесив неуклюжий короткий поклон. Я заметил, как она проводила его взглядом, и, проходя мимо зеркала, увидел в нем себя: верхняя пуговица на брюках была расстегнута – признак того, что брюшко начало округляться. Выйдя за дверь, Пайл сказал: – Обещаю, Томас, с ней не встречаться. Но вы не захотите, чтобы это вырыло между нами пропасть? Я добьюсь перевода отсюда, как только кончу свои дела. – А когда это будет? – Года через два. Я вернулся в комнату, думая: «Чего я достиг? С тем же успехом я мог им сказать, что уезжаю». Ему придется покрасоваться своим истекающим кровью сердцем всего несколько недель… Моя ложь только облегчит его совесть. – Приготовить трубку? – спросила Фуонг. – Подожди минутку. Мне надо написать письмо. В тот день я писал уже второе письмо, но на этот раз не порвал его, хотя так же мало надеялся на благоприятный ответ. Оно гласило: «Дорогая Элен! В апреле я вернусь в Англию, чтобы занять место редактора иностранного отдела. Как ты сама понимаешь, большой радости я не испытываю. Англия для меня – то место, где я стал неудачником. Я ведь так же, как и ты, хотел, чтобы наш брак длился как можно дольше, хотя и не разделял твоей веры в бога. По сей день не пойму, на чем мы потерпели крушение (ведь мы оба его не хотели), но подозреваю, что виной всему мой характер. Я знаю, как зло и жестоко я порой поступал. Теперь, кажется, я стал чуть-чуть получше – не добрее, но хотя бы спокойнее, – Восток мне в этом помог. А может, я просто стал на пять лет старше, да еще в ту пору, когда пять лет – это большой срок по сравнению с тем, что осталось прожить. Ты была ко мне очень великодушна и ни разу не попрекнула меня с тех пор, как мы расстались. Можешь ли ты проявить еще большее великодушие? Помню, перед тем как мы поженились, ты предупреждала, что развод для тебя вещь немыслимая. Я пошел на этот риск, и мне как будто не на что жаловаться. И все же я прошу у тебя развода». |