Онлайн книга «Наш человек в Гаване»
— Да, я человек неверующий. — Я привез вам и чернила. У вас есть электрический чайник? — Да, а что? — Понадобится, чтобы вскрывать письма. Наши люди должны быть оснащены на все случаи жизни. — А зачем чернила? У меня дома сколько угодно чернил? — Да, но это симпатические чернила! На случай, если вам что-нибудь придется послать обычной почтой. У вашей дочери, надеюсь, есть крючок для вязания? — Она не вяжет. — Тогда вам придется купить. Лучше всего из пластмассы. Стальной иногда оставляет следы. — На чем? — На конверте, который вы будете вскрывать. — А зачем, прости господи, мне вскрывать конверты? — Может возникнуть необходимость познакомиться с перепиской доктора Гассельбахера. Вам, естественно, придется обзавестись своей агентурой на почте. — Я категорически отказываюсь… — Не упрямьтесь. Я затребовал сведения из Лондона. Когда мы его проверим, мы решим вопрос о его переписке. Полезный совет: если у вас выйдут чернила, пользуйтесь птичьим дерьмом — вы запоминаете, я не слишком быстро? — Да ведь я еще не сказал, что согласен… — Лондон дает сто пятьдесят долларов в месяц и еще сто пятьдесят на расходы — в этих придется отчитываться. Оплата вашей агентуры и так далее. На дополнительные расходы надо получать специальное разрешение. — Постойте… — От подоходного налога вы освобождаетесь, имейте это в виду. — Готорн воровато подмигнул. Подмигивание как-то не вязалось с королевской монограммой. — Вы должны дать мне время подумать… — Ваш шифр 59200 дробь пять. — И он добавил с гордостью: — 59200 — это, конечно, я. Вы будете нумеровать ваших агентов 59200 дробь пять дробь один и так далее. Понятно? — Не понимаю, чем я могу быть вам полезен. — Вы ведь англичанин? — бодро опросил Готорн. — Да, конечно, англичанин. — И вы отказываетесь служить вашей родине? — Этого я не говорю. Но пылесосы отнимают у меня уйму времени. — Ваши пылесосы — отличная маскировка, — сказал Готорн. — Великолепно придумано. Ваша профессия выглядит очень естественно. — Но я и в самом деле торгую пылесосами. — А теперь, если вы не возражаете, — твердо заявил Готорн, — мы перейдем к нашему Чарльзу Лэму. — Милли, — сказал Уормолд, — ты не ела кашу. — Я больше не ем кашу. — Ты положила в кофе только один кусок сахару. У а не собираешься ли ты худеть? — Нет. — Может, это покаянный пост? — Нет. — Но ты до обеда ужасно проголодаешься. — Я об этом думала. Придется приналечь на картошку. — Милли, что ты выдумываешь? — Я решила экономить. Вдруг, в ночной тиши, я поняла, сколько тебе приходится на меня тратить. Мне словно послышался чей-то голос. Я чуть не спросила: «Кто ты?» — но побоялась услышать: «Твой господь бог». У меня ведь как раз подходящий возраст. — Для чего? — Для голосов. Я старше, чем была святая Тереса, когда она ушла в монастырь. — Слушай, Милли, неужели ты задумала… — Нет, что ты. Мне кажется, что капитан Сегура прав. Он сказал, что я сделана не из того теста. — Милли, ты знаешь, как здесь зовут твоего капитана Сегуру? — Да. Кровавый Стервятник. Он пытает заключенных. — Он этого не отрицает? — Ну, со мной, он, конечно, ведет тебя паинькой, но у него портсигар сделан из человеческой кожи. Он уверяет, будто это сафьян — можно подумать, что я не знаю, как выглядит сафьян. — Милли, ты должна прекратить с ним знакомство. — Я так и сделаю, но не сразу, сперва мне надо устроить лошадь в конюшню. Кстати, мой голос… — А что этот голос сказал? — Он сказал, — но посреди ночи все это было куда больше похоже на божественное откровение, — «Ты взяла себе орешек не по зубам, моя милая. А как насчет Загородного клуба?» — А что насчет Загородного клуба? — Это единственное место, где я могу по-настоящему ездить верхом, а мы не члены клуба. Ну что за радость, если лошадь стоит в конюшне? Капитан Сегура, конечно, член клуба, но я ведь знаю, ты не захочешь, чтобы я у него одалживалась. И вот я подумала, что если я начну меньше есть и помогу тебе сократить расходы по дому… — Ну и что это даст?.. — Тогда ты, может, сумеешь взять семейный членский билет. Запиши меня как Серафину. Это звучит куда приличнее, чем Милли. Уормолду казалось, что во всем этом есть здравый смысл; один только Готорн был порождением жестокого и необъяснимого детства. ИНТЕРМЕДИЯ В ЛОНДОНЕ На одной из дверей в подземном этаже огромного железобетонного здания недалеко от Майда-Вейл красный сигнал сменился зеленым, и Готорн переступил порог. Он оставил свое щегольство на берегах Карибского моря и надел видавший виды серый фланелевый костюм. Дома незачем было пускать пыль в глаза — Готорн стал частицей тусклого январского Лондона. Шеф сидел за письменным столом, на котором гигантское пресс-папье из зеленого мрамора придавило всей своей тяжестью один-единственный листок бумаги. Возле черного телефонного аппарата стояли недопитый стакан молока, флакон с какими-то серыми пилюлями и лежала пачка туалетной бумаги. Тут же стоял красный аппарат специального назначения. Черная визитка, черный галстук и черный монокль в левом глазу придавали шефу вид факельщика, а вся эта подземная комната напоминала склеп, мавзолей, могилу. — Вы меня вызывали, сэр? — Просто поболтать, Готорн. Просто поболтать. — Казалось, что, покончив с похоронами, заговорил, наконец, наемный плакальщик, молчавший весь день с самого утра. — Когда вы вернулись? — Неделю назад. Обратно на Ямайку вылечу в пятницу. — Все в порядке? — Можно сказать, что Карибское море у нас в кармане, сэр, — сказал Готорн. — А Мартиника? — Там затруднений нет. Вы ведь помните, в Форт-де-Франсе мы сотрудничаем с Deuixieme Bureau [7] . — Но только в определенных границах?.. — Ну да, конечно, в определенных границах. С Гаити было сложнее, но 59200 дробь два энергично взялся за дело. Сперва я был не совсем уверен насчет 59200 дробь пять. — Дробь пять? — Наш человек в Гаване. Выбор там небогатый, и сначала казалось, что он не хочет сотрудничать. Упрямый тип. |