Онлайн книга «Путешествия с тетушкой»
– Этот ваш друг в Париже, видимо, хорошо разбирается в сигаретах. – Колоссально. В смысле – он по-настоящему кайфовый. – Он француз? – Нет. Он из черной-пречерной Африки. – Негр? – Мы их так не называем, – сказала она с укором. – Мы называем их цветными или черными. Как им больше нравится. У меня неожиданно мелькнуло подозрение. – Его случайно не Вордсворт зовут? – Мне он известен как Зак. – Это он. А не вас ли он провожал на вокзале? – Ну конечно, меня. Кого же еще? Я не ожидала, что он придет, но он стоял у входа, пришел попрощаться. Я купила ему перронный билет, но мне кажется, он чего-то опасался. Дальше не пошел. – Он знает и мою тетушку тоже, – сказал я. Мне не хотелось ей говорить, для чего ему понадобился билет. – Колоссально! Какое невероятное совпадение, будто в романе у Томаса Харди. – Я вижу, вы хорошо знаете художественную литературу. – Я специализируюсь по английской литературе. Отец хотел, чтобы я изучала социологию и потом какое-то время поработала в «Корпусе мира». Но тут наши взгляды разошлись, да и по другим вопросам тоже. – Чем занимается ваш отец? – Я уже говорила вам – он на очень секретной службе в ЦРУ. – Это должно быть интересно. – Он ужасно много путешествует. Я только раз его видела с прошлой осени, с тех пор как мать с ним развелась. Я всегда говорила ему, что он видит мир по горизонтали, в смысле – поверхностно, а мне хочется увидеть мир по вертикали. – То есть в глубину, – сказал я, гордый тем, что уловил ее мысль. – Это очень помогает, – сказала она, указывая на сигарету. – Я уже слегка забалдела, к тому же вы так здорово говорите. Просто колоссально. У меня такое чувство, будто я встречала вас где-то в курсе английской литературы. Как персонаж. Диккенса мы штудировали в глубину. – По вертикали, – сказал я, и мы оба рассмеялись. – Как вас зовут? – Генри. Она снова засмеялась, и я за ней, хотя толком не знал почему. – А почему не Гарри? – Гарри – это уменьшительное. При крещении ведь человека не назовут Гарри. Такого святого не было. – Так по церковному канону полагается? – Думаю, что да. – Я спрашиваю потому, что когда-то знала потрясающего парня, ему при крещении дали имя Нукасбей. – Сомневаюсь, вряд ли его так окрестили при рождении. – Вы католик? – Нет, но тетя у меня, кажется, католичка. Впрочем, я не совсем в этом уверен. – Я один раз чуть не перешла в католичество. Из-за Кеннеди. Но потом, когда убили обоих… Ну, в общем, я суеверна. А Макбет был католик? – Этот вопрос никогда не приходил мне в голову… Думаю… В общем, я точно не знаю. Я поймал себя на том, что говорю такими же бессвязными, отрывистыми фразами, что и она. – Может быть, мы закроем дверь и откроем окно? В какой мы сейчас стране? – Судя по всему, подъезжаем к итальянской границе. Точно не знаю. – Тогда быстро откройте окно, – приказала она. Я подчинился требованию, хотя и не понял его смысла. К этому времени я уже докурил сигарету. Она выбросила свой окурок, а затем опорожнила пепельницу в окно. И тут я вспомнил Вордсворта. – Что мы курили? – спросил я. – Травку, естественно, а что? – Вы сознаете, что нас могут отправить в тюрьму? Я не знаю швейцарских законов и итальянских, но… – Меня не отправят. Я несовершеннолетняя. – Ну а если меня? – А вы можете сослаться на то, что делали это в неведении, – сказала она и рассмеялась. Она все еще смеялась, когда открылась дверь и в купе вошли представители итальянской полиции. – Ваши паспорта, – потребовали они. Но они даже не успели их раскрыть, так как сквозняком у одного из полицейских сдуло шляпу. Я надеялся, что вместе со шляпой ветер унес в коридор и запах конопли. Вслед за полицейскими явились таможенники, которые вели себя тоже вполне тактично, хотя один из них вдруг потянул носом воздух. Но все обошлось, и через несколько минут они уже стояли на перроне. Я прочел название станции: Домодоссола. – Мы в Италии, – сказал я. – Тогда возьмите еще одну. – Ни в коем случае. Я и понятия не имел, Тули, что это… Бога ради, уничтожьте все до вечера. Югославия – коммунистическая страна, и они без колебаний сунут за решетку даже несовершеннолетнюю. – Меня всегда учили, что югославы – хорошие коммунисты. Мы продаем им стратегические материалы, правда ведь? – Но не наркотики. – Вот видите, снова ирония. А я думала… Я хотела поделиться с вами своей бедой. Но разве поговоришь, когда вы так ироничны? – Вы только что сказали, что ирония – ценное литературное качество. – Но вы ведь не в романе, – сказала она и расплакалась. За окном мелькала Италия. Это, наверное, анаша вызвала безудержный смех и теперь была причиной слез. Мне тоже стало не по себе. Я закрыл окно и смотрел сквозь стекло на горную деревушку, охристо-желтую, словно вылепленную из дождевой влаги и земли; у самой линии появилась фабрика, жилые дома из красного кирпича, потом городская шоссейная дорога, автострада, реклама кондитерской фирмы «Перуджина» и сеть проводов – символ бездымного века. – Какие у вас неприятности, Тули? – Я забыла проглотить эту чертову таблетку, и у меня задержка шестую неделю. Я едва не рассказала вчера вечером об этом вашей матери. – Тете, – поправил я ее. – С ней вам бы и следовало поговорить. Я очень невежествен в таких делах. – Но мне хочется поговорить именно с мужчиной. Я, вообще-то, стесняюсь женщин. Мне с ними гораздо трудней, чем с мужчинами. Но все горе в том, что они нынче очень несведущи. Прежде девушка не знала, что в таких случаях делать, а теперь ничего не знает мужчина. Джулиан сказал, я сама во всем виновата – он полагался на меня. – Джулиан – это и есть ваш друг? – спросил я. – Он разозлился из-за того, что я забыла принять таблетку. Он хотел, чтобы мы автостопом добирались до Стамбула. Он сказал, это мне поможет. – Мне казалось, он хотел ехать третьим классом. – Это было до того, как я ему сказала. И до того, как он познакомился с парнем, у которого грузовик, и уехал в Вену. Он поставил ультиматум. Мы сидели в кафе – вы, наверное, знаете – на площади Сен-Мишель. Он сказал: «Решай, сейчас или никогда». Я отказалась, и он тогда сказал: «Ну и езжай без меня на своем говенном поезде». |