Книга Молодые львы, страница 64 – Ирвин Шоу

– Величайший день в истории Англии! – провозгласил он, обращаясь к Хойту все с той же радостной улыбкой. – Дни поражений – позади, дни побед – впереди. За Франклина Делано Рузвельта! – Он поднял рюмку, и остальные из вежливости последовали его примеру. Майкл опасался, что Ролли, раз уж он служит в английских военно-воздушных силах (хотя бы только в киностудии «Парамаунт» в Голливуде), чего доброго, хлопнет рюмкой об пол, но все обошлось благополучно. – За Америку! – Ролли снова поднял свою рюмку.

«Не сомневаюсь, что в действительности он пьет за японский флот, который, собственно, и вовлек нас в войну, – поморщился Майкл. – Но что можно взять с англичанина…»

– Мы будем драться на берегах, – декламировал Ролли, – мы будем драться в горах. – Он сел. – Мы будем драться на улицах… Больше никаких Критов, никаких Норвегии… И ниоткуда нас больше не вышвырнут!

– А знаете, старина, – остановил его Хойт, – на вашем месте я не стал бы вести подобные разговоры. Недавно я имел конфиденциальную беседу с человеком из адмиралтейства. Вы бы удивились, если бы я назвал его фамилию. Он мне объяснил все, что касается Крита.

– Что же он сказал вам о Крите? – Ролли с некоторой враждебностью уставился на Хойта.

– Все осуществляется в соответствии с генеральным стратегическим планом, дружище. Мы наносим противнику потери и отходим. Невероятно умный план! Пусть противник пользуется Критом. Что такое Крит, и кому он нужен?!

Ролли с величественным видом встал из-за стола.

– Яне могу здесь больше оставаться, – хрипло заявил он, дико сверкая глазами. – Я не могу слушать, как ренегат-англичанин оскорбляет британские вооруженные силы.

– Что вы, что вы! – попытался успокоить его Кэхун. – Садитесь.

– Что особенного я сказал, старина? – встревожился Хойт.

– Англичане проливают кровь! – Ролли стукнул кулаком по столу. – Они ведут отчаянную, беспощадную борьбу, защищая землю союзников. Англичане гибнут тысячами… а он болтает, что это делается в соответствии с каким-то планом! «Пусть противник пользуется Критом…» Знаете, Хойт, я давно наблюдаю за вами и пытаюсь понять, что вы за птица. Боюсь, как бы мне не пришлось поверить тому, что говорят о вас люди.

– Послушайте, дружище! – Хойт покраснел, его голос зазвучал пронзительно, срываясь на высоких-нотах. – Я думаю, что вы просто-напросто жертва страшного недоразумения.

– Вот если бы вы были в Англии, – с угрозой проговорил Ролли, – вы бы запели совсем по-другому. Вас отдали бы под суд еще до того, как вы сказали бы десяток слов. Вы же распространяете уныние и панику, а это в военное время, да будет вам известно, является уголовным преступлением.

– Ну, знаете… – едва слышно пробормотал Хойт. – Ролли, старина!

– Хотел бы я знать, кто вам за это платит. – Ролли вызывающе выставил подбородок к самому лицу Хойта. – Очень хотел бы… и не надейтесь, что все это останется между нами. Об этом узнают все англичане этого города. Можете не сомневаться. «Пусть противник пользуется Критом»! Каково, а? – Он с силой поставил рюмку на стол и отправился обратно к стойке.

Хойт вытер платком вспотевший лоб и с тревогой посмотрел по сторонам, пытаясь определить, кто из окружающих слышал эту тираду.

– Боже мой! – горестно покачал он головой. – Вы даже не представляете, как трудно сейчас быть англичанином! Вокруг либо сумасшедшие, либо неврастеники, и ты не смеешь разинуть рот… – Он встал. – Надеюсь, вы простите меня, но я в самом деле спешу в студию.

– Пожалуйста, – ответил Кэхун.

– Очень жаль, что я не смогу участвовать в пьесе, но вы же сами видите, как все складывается.

– Да, конечно.

– Всего хорошего.

– До свидания. – Кэхун кивнул все с тем же бесстрастным выражением лица.

Они с Майклом молча смотрели на красивую спину элегантного киноактера, получающего семь с половиной тысяч долларов в неделю. Хойт прошел мимо стойки, мимо защитника Крита и отправился на студию «Парамаунт», где сегодня в десяти милях от английского побережья должен был загореться на фоне декоративных облаков его бутафорский самолет.

– Если бы у меня и не было язвы, – вздыхая, проговорил наконец Кэхун, – то теперь она все равно появилась бы. – Он подозвал официанта и попросил счет.

Майкл увидел, что к их столику направляется Лаура. Он углубился было в изучение своей тарелки, но Лаура остановилась перед ними.

– Пригласите меня сесть, – сказала она.

Майкл равнодушно взглянул на нее, Кэхун же сразу заулыбался.

– Хэлло, Лаура, – приветствовал он ее. – Может, ты присядешь с нами?

Лаура не заставила себя просить и заняла место напротив Майкла.

– Я все равно сейчас ухожу, – добавил Кэхун и, прежде чем Майкл успел что-нибудь возразить, оплатил счет и поднялся. – Вечером встретимся, Майкл, – бросил он на ходу и медленно побрел к двери. Майкл проводил его взглядом.

– Ты мог бы быть повежливее, – проговорила Лаура. – Мы разведены, но это не значит, что мы не можем оставаться друзьями.

Майкл взглянул на сержанта, который пил пиво за стойкой. Сержант заметил Лауру, когда она шла по залу, и сейчас смотрел на нее с откровенной жадностью.

– Я вообще не одобряю так называемых дружественных разводов, – пожал плечами Майкл. – Если люди развелись, то никакой дружбы между ними быть не может.

Веки Лауры дрогнули. «О боже мой! – подумал Майкл. – Она все еще не отвыкла плакать по каждому поводу».

– Я просто подошла, чтобы предупредить тебя… – робко проговорила Лаура.

– Меня? О чем? – удивленно спросил Майкл.

– Чтобы ты не сделал какого-нибудь необдуманного шага. Я имею в виду войну.

– Я и не собираюсь.

– А может, ты все-таки предложишь мне что-нибудь выпить? – тихо сказала Лаура.

– Официант, два виски с содовой! – попросил Майкл.

– Я слышала, что ты в Лос-Анджелесе.

– Да. – Майкл снова взглянул на сержанта, который по-прежнему не спускал глаз с Лауры.

– Я надеялась, что ты позвонишь мне.

«Вот они, женщины! – мысленно усмехнулся Майкл. – Они ухитряются играть своими чувствами, как жонглеры шарами».

– Я был занят, – ответил он. – Как у тебя дела?

– Неплохо. Сейчас я занята на пробной съемке в студии «Фоке».

– Желаю успеха.

– Спасибо.

Сержант у стойки принял позу, которая позволяла ему, не вытягивая шею, разглядывать Лауру. Майкл понимал, почему он проявляет такой интерес к его бывшей жене. В своем строгом черном платье и крохотной, сдвинутой за затылок шляпке она выглядела прямо-таки очаровательной. На лице сержанта ясно читалось выражение одиночества и затаенного желания. Военная форма особенно подчеркивала эти чувства.