Онлайн книга «Мужчина в полный рост»
|
Конрад молча смотрел на него. Пять-Ноль кивнул. — Моккай-чай-мертвяк, Конрад. Конрад улыбнулся. Почему, он понятия не имел. «Тебя будут убить». Казалось, это не имеет к нему никакого отношения. — Пять-Ноль, мне даже не верится, что это на самом деле. Кажется, сейчас проснусь и буду совсем в другом месте. — Я знай, бра, я знай. Я давно хотей малюсь тайм-аут. Типа крикнуть: «Э! Охрана! Тайм-аут!» Выдергай все из розетки и не думай ни чём, отдыхай, типтак. Эдо место стал бы полне ничо, — «здесь было бы неплохо», — если б давать тайм-аут время от время. Когда выключили свет, Конрад забрался наверх и вытянулся на спине. Жара была удушающая, сердце возбужденно частило, и он понимал — заснуть не удастся. Но ведь нужно отдохнуть перед… Конрад даже не представлял, что могло произойти завтра в «общей комнате». Он смотрел сквозь проволоку наверх, слушал скрежет вентиляторов и скрип мостков под шагами охранников. Вскоре над проволокой понеслись обычные ночные вопли. Шизик, которому мерещился Хэнк Аарон в костюме, начал требовать лекарства: — Табле-етку…. табле-етку… табле-е-е-е-тку-у-у… — О, черт! — Голос откуда-то слева. — Опять начинается. Дайте этому шаркуну его долбаные таблетки! — Где эта Трутня?! — Э! Трутня! — Срочный вызов, Трутня! Реанимацию! Пациент Хенсли! Голос с оклендским акцентом, кривляющийся, высокий. Конрад почувствовал жжение в голове. Началось. — Не, пилюль этой бляди не надо! — Другой голос. — Этой бляди надо искупаться под душем, вот что, бля, ему надо прописать. Что-то воняет от него! Воняет, будто уже сдох! Ты позоришь нас, долбоеб! — Мне же сказали! — закричал шизик. — Сказали, что я умру, если выйду из хаты! — Хенсли! Хенсли! — Голос с оклендским акцентом. — Ты тоже? Тоже? — Э, бра, — прошептал Пять-Ноль с нижней койки. — Слышаш? — Да, слышу, Пять-Ноль. — Хенсли! Высунь задницу, а то тебя не видно! Будешь в усрачке! Пять-Ноль спрыгнул с койки и стоял теперь, показывая пальцем вверх, в темноту, куда-то на мостки. — Может, они тебя отправить в Резиновый камера, Конрад! Или в Блок Бэ? — Ты о чем, Пять-Ноль? — Притворяй, что ты свихнулся, бра! Как Шибздик. Кричи всякий чушь, долби дверь, ори как ненорамальный, типтак. Прийти охрана, забирай тебя отсюда. — Даже думать об этом не хочу, — сказал Конрад. — Я… — И осекся. Он собирался сказать: «Я останусь верен себе. Почему я стал драться с Ротто? Потому что не позволил себя оскорбить. За стенами этой грязной дыры, этого свинарника, никто никогда не узнает, что я жил как мужчина, дрался как мужчина, что я отказался продавать себя за какую бы то ни было цену. Но в этой бетонной коробке, в этом угрюмом жестоком мирке, единственном, который мне остался, — будут знать, и Зевс будет знать, и я, сын Зевса, буду знать это». — Они будут тебя убить, бра! Моккай-чай-мертвяк! — Ты хочешь сказать — убьют это бренное тело? Пусть делают то, что считают нужным, а я поступлю по-своему. Разве я утверждал когда-нибудь, что бессмертен? Несколько секунд Пять-Ноль изумленно молчал. Потом вздохнул. — Илли у тебя башие лакасы, — «или у тебя яйца большие», — илли ты съехать с катушка, как Шибздик. «Эдо бренное тело», да? Ты у меня не сходить с ума, Конрад. Второй хатник съехай с катушки — буммай, чувак! Началась тука-тука-тука-тука-тука-тука, ночная перкуссия на маленьких самодельных бонго, стаканчиках из-под мороженого. Раздались ритмичные постукивания по койкам, и голос Пупырышка объявил: — А теперь… прямо из театра «Аполло»… города Нью-Йорк… рэп-мастер Эм-Си…Нью-Йо-о-орк! Может быть, это только игра воображения, но Конраду показалось, что восторженные крики на этот раз звучали угрожающе, что по всему блоку прокатилось злобное улюлюканье, пока Динамик издавал горлом басы. Рэп-мастер Эм-Си Нью-Йорк — перед глазами у Конрада тут же встало мрачное видение в пиратской бандане — начал как всегда: Эй, дрянь, у тебя что, дыра — копилка, у тебя что, жопа — драгметалл? На этот раз вопли над проволокой грохнули сразу, и в них слышалась настоящая жажда крови, а припев — «Давай, сука, давай!» — выстрелил мощно, но почти тут же сменился нетерпеливым скулежем, словно заключенные уже знали, что скажет сейчас рэп-мастер, и не могли дождаться его слов. Немного басов Динамика, и рэп-мастер Эм-Си Нью-Йорк продолжал: Если кто-то вздумал залупаться, Он узнает, как у нас тут вонять! Пусть он сходит помыться, братцы, Ему будет полезно малость пососать! Мелкий педик должен знать свое место! Переделаем его из Конрада в Кейтси! Слышь, вонючка, булки раздвигай И… Братки даже не стали ждать рэп-мастера — хором грянули припев. Спертый воздух над бетонными стенами взорвался оглушительным: ДАВАЙ, СУКА, ДАВАЙ! ДАВАЙ, СУКА, ДАВАЙ! ДАВАЙ, СУКА, ДАВАЙ! ДАВАЙ, СУКА, ДАВАЙ! Конрад лежал на койке, сердце бешено колотилось. Он закрыл глаза и попытался представить Карла, Кристи и Джил — все что осталось у него за пределами этой мрачной вселенной, где люди низводят себя до уровня животных. Карл, Кристи… Конрад больше не мог вызвать в памяти их черты… не мог даже мысленно увидеть их лица… лишь два маленьких расплывчатых образа с венчиками светлых волос. Джил… перед глазами больше не было красавицы Джил, которую он полюбил когда-то. Конрад не видел ее лица. Он видел только хмурые брови, их злой излом. Представил тело Джил и хотел было почувствовать, физически ощутить свою любовь к ней… но ничего не получалось. И все равно, думал он, слушая, как колотится сердце, как скрежещут вентиляторы и носится над проволокой похабное улюлюканье, все равно ведь он передал Карлу и Кристи искру Зевса. Конрад еще раз попробовал представить себе Карла и не смог. На глазах выступили слезы. Когда-нибудь сын станет мужчиной, но прежде кто-то должен рассказать ему, что это значит. Конрад перевернулся на живот и свесил голову с койки: — Пять-Ноль! — А, бра? — Обещай мне одну вещь. — Какуй, бра? — Что бы завтра ни произошло, напиши об этом и отправь моей жене. — Напишить? — Да, напиши обо всем. Обещаешь? Начиная с сегодняшнего дня, с того, как Ротто подошел ко мне, и так далее. Пять-Ноль, я хочу, чтобы сын знал. Пусть знает — я не трясся здесь, причитая и жалуясь. Это важно, Пять-Ноль. Обещаешь? — Да, брата, обещаю. Только помний, глана дела — спакойна. Только не сходить у меня с ума, Конрад. Ты мне это обещай. |