Онлайн книга «Благостный четверг»
|
Первый прилив посетителей был с семи до восьми тридцати, второй – с одиннадцати тридцати до часу тридцати, третий – с шести до восьми. В промежутках заглядывали любители кофе, бутербродов и пончиков. А совсем вечером было еще две волны – в девять тридцать, когда в кинотеатре кончался первый вечерний сеанс, и в одиннадцать тридцать, после второго сеанса. В половине первого ночи «Золотой мак» закрывал свои лепестки, правда, по субботам кафе работало до двух ночи, обслуживая тех, кому в это время уже надо опохмелиться. Приход Сюзи в «Мак» оказал довольно любопытное, но, впрочем, объяснимое действие на Эллу. Долгие годы она отгоняла от себя хворь и усталость суровым усилием воли; над беспросветностью своего существования старалась не задумываться, чтоб не раскиснуть от жалости к самой себе… Сюзи стала не просто хорошей помощницей, но и душой заведения: шутила с зеленщиком и мясником; весело насвистывала над тостером; никогда не забывала, что мистер Гарригас любит сельдереевый суп с пеной и, главное, помнила, что его зовут Гарригас. Первые два дня Элла присматривалась, как Сюзи работает, а когда Сюзи предлагала ей пойти домой, прилечь, она язвительно отказывалась. Потом воля ее поколебалась, и, словно почуяв слабину, ожили, стали одолевать хвори – ломота в суставах, боли в животе; прихлынула усталость. Лишь окончательно развалившись, Элла призналась себе в своей ветхости. Она отлучилась отдохнуть один раз – невелик грех; потом второй, третий – оказывается, это очень приятно; и сама не заметила, как пристрастилась не на шутку – тут уж не до раскаяния. Теперь, когда Сюзи после первой вечерней волны посетителей говорила Элле: «Ступай домой, отоспись!» – Элла воспринимала это уже как нечто вполне естественное. А Сюзи не только с честью выдерживала натиск вечерних завсегдатаев, но и привлекала своей веселой обходительностью все новых посетителей. Стрелка часов переходит одиннадцать, а у Сюзи уже все готово: четыре кофеварочные машины заправлены свежим кофе; гамбургеры, переложенные вощеной бумагой, лежат в холодильнике и ждут, когда их закажут и разогреют; помидоры нарезаны ломтиками для бутербродов; в ящике под электросковородой запасен нарезанный хлеб. В одиннадцать тридцать с последнего сеанса повалит, как на приступ, народ. Кажется, у Сюзи восемь рук. Она подает бутерброды. Многослойные, из трех тонких гренок – с цыпленком, салатом, ветчиной и майонезом; простые – с плавленым сыром. Булочки с запеченным в середке сыром. И кофе, кофе, кофе. Тарахтит касса, на поролоновую подушечку падает сдача. – Хозяюшка, давай встретимся в субботу! – Давай. – Значит, договорились? – Договорились. Мужа тоже с собой взять? – Разве ты замужем? – Пока да. Не выгнал бы муж за такие разговоры! – Уж больно ты красивая… – Да и ты вроде собой недурен. Держи сдачу. – Оставь себе. – Спасибо. Что? Булочку с сыром? Сейчас будет готова. Простите, девушка, с вас еще восемьдесят шесть центов за бутерброды с тунцом… В доли мгновения между заказами она пускает в ход еще три руки из восьми – швыряет грязные тарелки в мыльную воду, мгновенно протирает губкой. – Мистер Гелтейн, постойте! Зонтик забыли! – Ax, да. Спасибо. – Еще двадцать пять центов чаевых: Сюзи бросает монетку в банку с прорезью в крышке и с надписью «Для Джо Блейки». Наутро, когда Джо заходит выпить кофе, перед ним на стойке появляется стопка монеток по двадцать пять центов – Джо расписывается за их получение в бухгалтерской книге. С каждым днем долг Сюзи уменьшается… Элен вошел в «Золотой мак» без пяти двенадцать ночи в стоял, привалившись к стене, пока не освободился вертящийся стул у стойки. – Привет, Элен, – сказала Сюзи. – Что будешь? – Кофе. – Тогда за счет заведения. Как дела? – Нормально. Посетителей становилось все меньше, вот и совсем никого не осталось. Резвые руки Сюзи уже готовили «Золотой мак» ко сну: отскребали гриль, мыли прилавок, вытирали обмазанные горлышки бутылок с кетчупом. Сюзи увидела, что Элен взял веник и подметает пол. – Эй, ты что? – Быстрее закончишь. Нам с тобой по пути. Я тебя провожу, ладно? – Ладно, – сказала Сюзи. – Понесешь мой портфель. – Какой портфель? – Шутка. – Ха, ха, – оказал Элен. Они прошли по улице Альварадо, ныряя то в темноту – у закрытых магазинов, то в огнистый неон – у ночных баров. Достигнув залива, немного постояли у чугунного парапета, посмотрели на рыбацкие лодки, дремлющие в черной воде. Потом снова зашагали, пересекли узкоколейку, миновали военный пакгауз и, наконец, вошли в Консервный Ряд. И тут только Элен нарушил молчание: – Ты, наверное, очень умная… – ? – Скажи, что, по-твоему, случилось с Доком? – А я почем знаю. – Ты на него в обиде? – Слушай, зачем суешь нос куда не след? – Не бойся, – поспешно сказал Элен. – Все знают – я тупой. – Ну и что мне за радость от этого? – Я – тупой! – счастливо повторил Элен, словно не знал большей добродетели. – Док любит со мной разговаривать. Потому что я все слышу, а ничего не понимаю… Несколько времени они шли молча. Потом Элен заговорил робко и воодушевленно: – Док для меня столько сделал! Раз меня судили, его и спрашивают: какой у Элена облик, маральный или нет, замарать, значит, хотели. А он судье отвечает: к Элену такие слова отношения не имеют. Вот как заступился! В Другой раз у меня ногу разнесло – чуть не отняли, – а он ее разрезал, посыпал каким-то порошком – теперь хожу с ногой. Сюзи молчала. Шаги, и без того гулкие, дробно отдавались в железных кровлях мертвых консервных цехов. – Док в беде, – сказал Элен. Шаги заполнили улицу. – У кого беда, все идут к Доку. А как он в беде – так помочь некому. Шаги грохотали. – Я должен ему помочь, – сказал Элен. – А как – не знаю… – От меня-то ты чего хочешь? – Пойди к нему и живи с ним. – Нет уж! – Если б с тобой что-нибудь случилось, он бы тебе помог! – Как видишь, ничего со мной не случилось… И с ним ничего не случилось, ты все выдумываешь. – Нет, не выдумываю! Неужели ты не можешь сделать для него доброе дело? – Могу. Если бы с ним приключилась настоящая беда – заболел бы, или ногу сломал, – я бы ему носила суп. – Если он сломает ногу, он не сможет поехать в Ла-Джоллу, – мрачно заметил Элен. – Не волнуйся, ничего он пока не сломал, – сказала Сюзи. |