Книга Мелкий снег, страница 131 – Дзюнъитиро Танидзаки

— Да ну!

— Да. Не так давно она вышла замуж за китайца и, представьте себе, живёт припеваючи. Время от времени она подкидывает тысчонку, а то и две.

— Ничего себе! Вот бы мне такую сестрицу!

— Она написала мне: не будь, мол, растяпой и приезжай в Тяньцзинь, там, дескать, легко заработать.

— Возьмите меня с собой. Я в любое время расстанусь со своим плотницким ремеслом.

— А что? По мне любое занятие хорошо, лишь бы давало деньги. Я пошёл бы даже сторожем в «весёлый» квартал.

— Конечно, конечно, — согласился Цукада. — О-Хару, будь добра, налей мне ещё чарочку.

Стоило Цукаде чуточку подвыпить, как он сразу же принимался ухаживать за О-Хару. Бывая в Асии и угощаясь на кухне сакэ, он всякий раз заводил с ней один и тот же разговор: «Послушай, О-Хару, выходи за меня замуж. Если ты согласна, я хоть сейчас выставлю свою старуху за дверь. Нет, кроме шуток. Даю тебе честное слово!» О-Хару только дружелюбно посмеивалась в ответ и подносила плотнику очередную чарку. Но сегодня Цукада был особенно настойчив. Улучив подходящий момент, О-Хару сказала:

— Пойду принесу с кухни подогретого сакэ.

— Постой, О-Хару, куда же ты? — крикнул ей вслед Цукада, но девушка уже направлялась к чёрному ходу. Выбежав на заросший травой задний двор, она вынула из-за чёрного атласного пояса пудреницу и припудрила раскрасневшееся лицо. Затем, удостоверившись, что поблизости никого нет, открыла лакированный портсигар, полученный в подарок от приказчика из галантерейной лавки, достала оттуда сигарету, торопливо сделала, несколько затяжек и, притушив окурок, засунула его обратно в портсигар. После этого она направилась в кухню.

Двадцать шестого числа Цуруко уезжала в Токио. После обеда в ресторане «Харихан» она вместе, с сёстрами немного прогулялась по району Синсайбаси, чтобы напоследок насладиться атмосферой любимого города, а затем, не возвращаясь в Асию, всё они поехали на вокзал.

— Когда же мы теперь увидимся, Цуруко? — спросила Сатико.

— Боюсь, не скоро, если, конечно, ты не приедешь в Токио, — ответила Цуруко, высовываясь из окна вагона третьего класса. Она не стала заказывать билеты в спальный вагон, ссылаясь на то, что с детьми ей всё равно не удалось бы заснуть. — В следующем месяце будет выступать Кикугоро.

— Он недавно приезжал в Кобэ, и мы ходили на его выступление в театр «Сётику», по, честно говоря, я не получила такого удовольствия, как прежде, когда видела его в Токио и Осаке. Конечно, в «Ясуне» [102] он был великолепен, но вместо Эндзю-даю выступал другой сказитель…

— Говорят, что в пьесе, которую Кикугоро собирается исполнить в следующем месяце, будет эпизод рыбной ловли с бакланами на реке Нагарагава и он появится на сцене с настоящими, живыми птицами.

— Должно быть, это какая-то новая пьеса. Но ты ведь знаешь, я больше всего люблю Кикугоро в танцевальных пьесах.

— Кстати, тётушка Томинага очень хвалила нашу Кой-сан. Она, дескать, и не подозревала, что Кой-сан так хорошо танцует.

— А разве Юкико не едет с нами? — спросил Масао, заметив, что та по-прежнему стоит на платформе позади Сатико.

Юкико улыбнулась и начала что-то говорить в ответ, но тут раздался звонок к отправлению, и её слов никто не расслышал.

Поскольку с самого начала было совершенно ясно, что она хочет остаться в Асии, Цуруко не стала настаивать на её возвращении вместе со всеми, и, хотя Юкико не спросила у неё разрешения задержаться, всё решилось само собой.

Послушавшись совета Юкико, Сатико не стала заводить со старшей сестрой разговор о Таэко. Последняя, как видно, истолковала её молчание в свою пользу и ездила в Нисиномию уже не таясь. Если бы она выбирала для своих встреч с Окубатой дневное время, было бы ещё полбеды, но она могла по нескольку вечеров кряду не появляться в Асии даже к ужину, и Сатико было неприятно ловить на себе сумрачные взгляды мужа. В последнее время и она, и Тэйноскэ, и Юкико старались не произносить вслух даже её имени, но это лишь усугубляло общую неловкость.

Опасаясь, как бы поведение сестры не послужило дурным примером для Эцуко, Сатико и Юкико пытались внушить ей, что Кой-сан приходит домой поздно, потому что занята работой в студии, но девочка, судя по всему, не очень-то этому верила. С некоторых пор она тоже избегала упоминать за столом о Таэко. Сатико не раз просила сестру вести себя более осмотрительно, хотя бы ради Тэйноскэ и Эцуко, та кивала в ответ и несколько дней возвращалась домой вовремя, но вскоре, всё начиналось сначала.

В конце концов Тэйноскэ, как видно не в силах больше сдерживаться, спросил жену:

— Ты говорила с Цуруко о Кой-сан?

— Видишь ли, я хотела, но мне не удалось найти подходящий момент…

— Как так? — В голосе Тэйноскэ звучал упрёк.

— Честно говоря, я спросила мнение Юкико, и она посоветовала мне ничего не рассказывать Цуруко…

— Почему?

— Юкико сочувствует Окубате и считает, что в их встречах с Кой-сан нет ничего предосудительного.

— Я бы на её месте сочувствовал не Окубате, а себе. Неужели Юкико не понимает, что всё это может пагубно сказаться на её собственной судьбе! — в сердцах воскликнул Тэйноскэ и умолк. Сатико так и не смогла до конца понять, что у мужа на уме. В середине октября Тэйноскэ снова пришлось на несколько дней поехать в Токио.

* * *

— Ты заезжал в Сибую? — спросила Сатико мужа.

— Да. И обо всём рассказал Цуруко.

По словам Тэйноскэ, Цуруко, выслушав его, сказала, что должна всё хорошенько обдумать. Сатико не стала расспрашивать мужа более подробно. А в конце месяца от Цуруко неожиданно пришло письмо.

Дорогая Сатико.

Прежде всего хочу поблагодарить тебя за гостеприимство и чудесный обед, который ты устроила в «Харилане», Мне было так приятно после всех этих лет побывать в родных краях! Я должна была сразу написать тебе об этом, но дома на меня обрушились обычные заботы, и до письма просто не дошли руки. И вот теперь я принуждена скрепя сердце писать тебе о вещах неприятных, но иного выхода у меня нет.

Как ты, возможно, догадываешься, речь пойдёт о Кой-сан. Я до сих пор не могу прийти в себя после разговора с Тэйноскэ. Он рассказал мне всё — и про роман Кой-сан с фотографом Итакурой, и про изгнание Кэй-тяна из дома. Признаться, ничего подобного я не ожидала. Время от времени до меня доходили кое-какие огорчительные слухи о Кой-сан, но я не могла поверить, что моя сестра способна вести себя столь неподобающим образом.

Я полагала, что, находясь рядом, ты должным образом присматриваешь за нею, но теперь я вижу, что заблуждалась. Я прилагала немало усилий к тому, чтобы наставить Кой-сан на правильный путь, но всякий раз, когда я пыталась вмешаться, ты вставала не её защиту. Мне стыдно, что у меня такая сестра. Она бесчестит фамилию Макиока.