Онлайн книга «Жажда жизни. Биографический роман о Винсенте Ван Гоге»
|
– Не за что, – ответил Винсент. – Спасибо вам за компанию. – Меня зовут Христиной, – сказала она. – А вас? – Винсентом. – Вы работаете здесь, в Гааге? – Да. – Что вы делаете? – Я художник. – О! Тоже собачья жизнь – не правда ли? – Всякое бывает. – А я вот прачка. Когда у меня хватает сил работать. Но часто сил и не хватает. – Что же вы тогда делаете? – Я долго промышляла на панели. Вот и теперь снова иду на улицу, когда хвораю и не могу работать. – Тяжело работать прачкой? – Еще бы! Мы работаем по двенадцать часов. И нам не сразу платят. Бывает, проработаешь целый день, а потом ищешь мужчину, чтобы малыши не сидели совсем голодные. – Сколько у тебя детей, Христина? – Пятеро. А сейчас я опять с прибылью. – Муж твой умер? – Я всех прижила с разными мужчинами. – Тебе, видать, нелегко приходится, правда? Она пожала плечами. – Господи боже! Не может же шахтер отказаться идти в шахту только потому, что там его того и гляди прихлопнет. – Конечно. А ты знаешь кого—нибудь из тех мужчин, от которых у тебя дети? – Только самого первого. Других я даже не звала, как звать. – А как с тем ребенком, которым ты беременна сейчас? – Ну, тут трудно сказать. Я была тогда очень хворая, стирать не могла, все время ходила на улицу. Да и не все ли равно! – Хочешь еще вина? – Закажи джину и пива. – Она порылась в своей сумочке, вынула огрызок дешевой черной сигары и закурила его. – Вид у тебя не шибко шикарный, – сказала она. – Ты продаешь свои картины? – Нет, я только начинающий. – Староват ты для начинающего. – Мне тридцать. – А выглядишь на все сорок. На какие же деньги ты живешь? – Мне немного присылает брат. – Черт побери, это не лучше, чем быть прачкой! – Где ты живешь, Христина? – У матери. – А знает мать, что ты зарабатываешь на улице? Женщина громко захохотала, но смех ее прозвучал невесело. – Господи, конечно, знает! Она меня и послала на улицу. Она сама занималась этим всю жизнь. И меня и брата прижила на улице. – Что делает твой брат? – Содержит у себя женщину. И водит к ней мужчин. – Наверное, это не очень полезно для твоих пятерых детишек. – Плевать. Когда—нибудь все они займутся тем же самым. – Невеселые дела. Так ведь, Христина? – Ну, если распустишь нюни, лучше не станет. Можно еще стаканчик джина? Что это у тебя с рукой? Большущая черная рана... – Это я обжегся. – Ох, тебе было, наверно, очень больно. Она ласково взяла руку Винсента и чуть приподняла ее над столом. – Нет, Христина, не больно. Это я нарочно. Она опустила его руку. – Почему ты пришел сюда один? У тебя нет друзей? – Нет. Есть брат, но он в Париже. – Небось тоска тебя заедает, ведь правда? – Да, Христина, ужасно. – Меня тоже. Дома дети, мать, брат. Да еще мужчины, которых я ловлю на улице. Но все время чувствуешь себя одинокой, понимаешь? Нет никого, кто бы мне действительно был нужен. И кто бы нравился. – А тебе нравился кто—нибудь, Христина? – Самый первый парень. Мне тогда было шестнадцать. Он был богатый. Не мог жениться на мне из—за своих родных. Но давал деньги на ребенка. Потом он умер, и я осталась без сантима в кармане. – Сколько тебе лет? – Тридцать два. Поздновато уже рожать детей. Доктор в больнице сказал, что этот ребенок меня погубит. – Если врач будет внимательно следить за тобой – тогда ничего. – А где я возьму такого врача? Я не скопила ни франка. Доктора в бесплатных больницах за нами не очень—то смотрят – там у них слишком много больных. – Неужели тебе негде раздобыть хоть немного денег? – Негде, хоть лопни. Разве что выходить на улицу каждую ночь месяца два подряд. Но это погубит меня еще быстрее, чем ребенок. Несколько мгновений Винсент и Христина молчали. – Куда ты пойдешь сейчас, Христина? – Я весь день простояла у лохани. Устала как собака и пришла сюда выпить стаканчик. Они должны были заплатить мне полтора франка, но задержали деньги до субботы. А мне надо два франка на жратву. Хотела здесь отдохнуть, пока не подвернется мужчина. – Можно мне пойти с тобой, Христина? Я очень одинок. Можно? – Само собой. Мне это в самый раз. К тому же ты очень милый. – Ты мне тоже нравишься, Христина. Когда ты притронулась к моей руке и сказала... это было первое ласковое слово, которое я услышал от женщины уж не знаю с каких пор. – Странно. С виду ты не урод. И такой воспитанный. – Просто мне не везет в любви. – Да, тут уж ничего не поделаешь. Можно мне выпить еще стаканчик джина? – Слушай, ни тебе, ни мне не нужно напиваться, чтобы что—то почувствовать друг к другу. Лучше положи себе в карман вот эти деньги, я могу без них обойтись. Жаль, что их маловато. – Поглядеть на тебя, так деньги тебе еще нужнее, чем мне. Ступай—ка своей дорогой. Когда ты уйдешь, я подцеплю какого—нибудь другого парня и заработаю два франка. – Нет. Возьми деньги. Я обойдусь без них. Я занял двадцать пять франков у приятеля. – Ну, ладно. Идем отсюда. Шагая по темным улицам к ее дому, они разговаривали как старые друзья. Христина рассказывала о своей жизни, ничуть не приукрашивая себя и не жалуясь на судьбу. – Тебе никогда не приходилось позировать у художников? – спросил ее Винсент. – Приходилось, когда я была молодая. – Тогда почему бы тебе не позировать для меня? Много я платить не в состоянии. Даже франк в день не могу. Но когда у меня начнут покупать картины, я стану платить тебе по два франка. Это будет лучше, чем стирка. – Идет. Я согласна. Я приведу своего мальчишку, можешь рисовать его бесплатно. Или, когда я тебе надоем, будешь рисовать маму. Она не прочь получить время от времени лишний франк. Она работает поденщицей. Наконец они добрались до дома Христины. Это был каменный одноэтажный дом с небольшим двориком. |