Книга Скитальцы, страница 49 – Кнут Гамсун

Эдеварт не посмел задать вопрос, вертевшийся у него на языке, но, наученный горьким опытом, он и не собирался идти в людскую. Упаси Бог, там небось опять вспыхнет драка. Из слов парня он заключил, что ему следует быть осторожным, потому как его подозревают в связи с хозяйкой Доппена, но о Хоконе Доппене он мог говорить без опаски: Вот как? Пришёл Хокон Доппен? Верно, понадобилось в лавку? Когда он явился? Нынче утром? Так ведь сейчас он, поди, уже пьян? Нет, ответил парень, он теперь почти что не пьёт. Эдеварт не мог удержаться, чтобы не спросить о Лувисе Магрете, конечно, не мог, но он не назвал её имени: Хокон пришёл один или, может, с кем-нибудь из детей? Парень: Этого я не знаю. — Я думал, может, он пришёл с той рыжей, которая была здесь в прошлом году, кажется, её зовут Северине? — Ещё чего! Он пришёл с женой, ответил парень и пристально глянул на Эдеварта.

Эдеварт остался на борту. Он тянул время; когда-то он, не задумываясь, отдал бы за неё жизнь, теперь же внушал себе, что он уже взрослый и должен вести себя подобающим образом. Ясно тебе? До чего же он был глуп, с какими дурацкими мыслями мотался между Полленом и Фусенланнетом, не находя себе места. Она значит для него не больше, чем какой-нибудь куст в Поллене. У неё двое детей, на что они ему! К тому же она замужем...

Время шло, он зажёг лампу. Выйти на палубу он боялся, его могли заметить с берега и заподозрить неладное, увидев, что он не спит. А время шло, ночь была долгая, и ему наскучило сидеть в каюте, точно он сам себя арестовал, — почему он не может выйти на палубу, этого ещё не хватало, вот он сейчас выйдет и будет громко топать по настилу, или это не его судно? Однако, хотя он неутомимо мерил палубу шагами, время никогда не тянулось так долго и его замечательные часы никогда не шли так медленно. Может, всё-таки сойти на берег и заглянуть в усадьбу? Нет, сказал я тебе!

Он снова вернулся в каюту и задремал сидя.

Шаги на палубе. Надо было бы притвориться, что он вовсе не ждал этих шагов, впрочем, Эдеварт так и сделал и даже позволил себе удивиться: кто это мог прийти на шхуну в такое время? Но ведь он ждал её! Разве она не заходила к бондарю и не спрашивала о нём?

Когда Лувисе Магрете спустилась по трапу в каюту, он обратил внимание на то, что она не спешила, будто и не ушла украдкой, чтобы повидаться с ним, нет, она поздоровалась с ним за руку и попросила прощения за неурочный приход. Ты ещё не лёг? — спросила она.

Он сделал удивлённый вид, но она сказала, что другого и не ждала. Потом достала из-за пазухи какую-то бумагу.

Сперва Лувисе Магрете повела речь о нём: он так возмужал, наверняка он самый молодой шкипер в стране.

Оглядевшись, она нашла, что у него даже уютно, в каюте было чисто, стекло на лампе блестело.

Ты не побоялась прийти сюда? — спросил он.

Нет.

Она говорила тихо и ласково; прошёл год с тех нор, как он жил у неё, она стала ещё красивее, нежные губы слегка дрожали. Что ей сказать? Он спросил о детях, потом обнял её и поцеловал. Целовать её было так же приятно, как и раньше, и она искренне ответила на его поцелуй. Лувисе Магрете! — прошептал он.

Она сказала, что пришла по делу, он не должен ей отказать. А как же, он всегда понимал, что ей от него что-то нужно, но случалось, его одолевали нелепые мечты о другом: она хочет покинуть Доппен и приехать к нему, остаться с ним навсегда, жить и умереть рядом с ним. Нелепые мечты... Теперь она пришла с просьбой помочь ей и её семье уехать в Америку! Лувисе Магрете выложила всё как есть: он оказал бы им настоящее благодеяние, они обращались к Кноффу и ко многим другим, но понапрасну, никто никогда не был к ней так добр, как Эдеварт, он получит гарантии, вот бумага, это черновик купчей, такую же бумагу они напишут завтра утром, и оба подпишут её, Хокон и она, они готовы на всё. Им так трудно живётся, Хокон выучился на жестянщика, когда сидел в тюрьме, он умеет делать такие красивые вещи — ситечки, ведёрки, ковши, но всё это развешано дома по стенам, Доппен лежит в стороне от дороги, и к ним никто не приезжает, чтобы что-нибудь купить. Словом, им так трудно. И никто никогда не был так добр к ней, как Эдеварт...

Всё это она проговорила на одном дыхании, боясь, что он сразу откажет ей, теперь всё зависит от него. Она схватила его руку.

Что и говорить, Эдеварт был польщен тем, что она считает его таким богатым и всесильным, но в ответ только отрицательно покачал головой.

Ты не можешь? — спросила она.

Нет.

Она упала духом: Что же нам делать?

Почему вы не можете жить, как раньше, тогда ты ткала, а он... он ведь и раньше не приносил денег в дом, верно?

Здесь его слишком хорошо знают, ответила она, каждый встречный знает, что он сделал. А ведь это случилось из-за меня, и он, можно сказать, без вины попал в тюрьму, но теперь об этом уже никто не помнит. Хокон верит, что на новом месте, где его никто не знает, нам будет лучше и он станет другим человеком. Ведь он мастер на все руки.

Я оставил в Доппене лом. Ну и как, пригодился он твоему мужу, убрал Хокон камни с луга?

Молчание.

Я спросил, пригодился ли ему лом?

Нет, теперь у него есть ремесло, и если он попадёт в новую страну...

Эдеварта вдруг осенило: Так пусть уезжает один!

Несмотря на свою беспомощность, Лувисе Магрете мыслила чётко и ясно; она говорила мягко, но решительно — предложение Эдеварта неприемлемо. Хокон хочет забрать с собой меня и детей, ведь мы женаты, у нас семья. С этим уже ничего не поделаешь. Без нас ему будет трудно стать порядочным человеком.

Эдеварт, многозначительно: Без тебя и ещё кое-кому будет трудно. Но, как я понимаю, ты об этом не думаешь.

Нет-нет-нет! — воскликнула Лувисе Магрете и прижалась к его груди. Я так мучаюсь, как подумаю о тебе, но что же нам делать! Скажи!

Эдеварт: Пусть едет один, а ты останешься здесь!

Долгое молчание. И что это даст? — прошептала она и покачала головой. Это обернётся против меня, ведь мы не сможем скрыть наших отношений. Нет, это не годится.

Эдеварт: Выходит, ты просишь, чтобы я помог тебе уехать от меня?

Молчание... Я ничего не понимаю, с отчаянием наконец произнесла она.

Он расстегнул пуговку на её корсаже, и она не воспротивилась этому, но, когда он захотел расстегнуть ещё одну, нежно поцеловала его и снова села на скамью.

Ты спешишь? — спросил он.

Нет. То есть да, ведь он знает, где я.

Как, он знает, что ты здесь? — воскликнул Эдеварт.

Да. Он же сам и попросил меня сходить к тебе. Не такой уж он сумасшедший, как ты думаешь.

А по мне, он ещё хуже сумасшедшего. Эдеварт был совсем сбит с толку.

Лувисе Магрете: Да нет же, просто ему тяжело, никто не хочет нам помочь, а ведь мы готовы отдать весь Доппен, вот здесь всё написано, прочти, если хочешь. Он сказал, что я должна пойти и уговорить тебя. У него и в мыслях не было ничего такого!..