Онлайн книга «Дети века»
|
Он спрашивает о Виллаце; замечает Давердану и справляется о поручике. – Спасибо, здоров. – Мне надо повидаться с ним, – говорит пастор.– Я слышал, жена его уехала. Он справляется о Виллаце. – Слышала, что он учится музыке, – отвечает Давердана. – Все суета. – То же, что я говорю все время, – замечает отец, Ларс Мануэльсен.– Я человек несведущий касательно книг и газет, но то, что я знаю о музыке, играх и танцах, игре в карты, – так это все дьявольщина, – прости, Господи, мое прегрешение! – Сколько времени пробудешь ты в нашем поселке?– спросил Юлий. – Этого я не знаю; как можно меньше, – ответил пастор.– Епископ обещал меня скоро сменить. – Почему ты не ищешь прихода? – Потому что учение истощило меня, и здешний воздух вреден мне. Мне надо жить на юге. – Воздух? Какая же гадость в здешнем воздухе? – Ты такой неотесанный, Юлий, – замечает ему брат. Но Юлий вовсе не был таким: ему только казалось глупостью, что можно считать здешний воздух вредным? И что же приход останется без пастора? – Такова судьба всех северных приходов; нет пастора, желающего оставаться в Нордланде. Я только из снисхождения согласился. Простая и ученая глупость встретились, мать даже раздувается от гордости своим знаменитым сыном. – Да, это великое дело, что ты пожелал снова побывать на родине. Но Юлий не сдавался. – Так здесь, в Нордланде, мы и совсем можем оставаться без пасторов? – Болтаешь пустяки, – заметил ему отец. Пастор кашляет и отвечает: – Мой епископ предполагает, что здешнему народонаселению не надо такого ученого пастора. Снизойди ты до этого, Юлий. Юлий, конечно, не снизошел бы до этого, тем более, что не готовился к такому призванию. Впрочем, его уважение к последнему совершенно исчезло; казалось все равно, будто на Ларсе надета овчина. – Что? Ты болен? – спросил он, будто слыша первый раз об этом. – Да, я слишком много занимался. У меня в груди неладно. Но Юлий, вспомнив львиный рев с кафедры, снова спрашивает с изумлением: – В груди? – Да, и глаза болят. Зрение ослабело. – Оставь Ларса в покое, – говорит отец. – Что же с твоими глазами?– снова спрашивает Юлий. – Пришлось носить выпуклые очки. Разве ты не заметил, Юлий? Этого Юлий и теперь не замечает. Пастор положил руку на книги и сказал: – Этими книжками вряд ли кто много занимается дома? – Да, правда, мало читают слово Божие, – ответила мать. – В таком случае, вы мне, может быть, позволите взять их с собой? – На что они тебе? – спросил Юлий. У отца такое выражение, будто он не имеет желания расставаться с книгами, но он говорит: – Возьми, если хочешь. – Так ты совсем ослепнешь, – пророчествует Юлий. – Ну, может быть, с Божьей помощью и не ослепну, – отвечает пастор.– Мой доктор говорит, что мне в последнее время лучше. – Я знаю об одной книге, – говорит Юлий.– У Гана Оле Иоганна есть старинная книга, написанная Эспером Брокманом. – Можешь ты достать мне эту книгу? – спрашивает брат. – Думаю, что достану, – отвечает Юлий, уходя. Пастор начинает говорить о господине Хольменгро, какая это суетная душа, только и думающая о равных предприятиях. Правда ли, что он начал пить? – Хольменгро? Пастор утвердительно кивает. – Так мне говорили. Мать снова покачала головой. Боже, и чего только не знает ее сын! – И с ним я как-нибудь хочу повидаться, – сказал пастор.– Дети, вероятно, опять все позабыли и стали настоящими язычниками после моего отъезда? – Да, Феликс ничему не желает учиться. Давердана слышала, что отец хочет отослать его обратно в Мексику. Брат прислушивается. – В Мексику? И Марианну также? – Нет, одного Феликса. Марианна скоро уедет в Христианию. – В Христианию? Вот как! Разговор заходит о Пере-лавочнике. Пастор обо всем кое-что знал. Церковный прислужник любезно посвятил его во все дела. Пер-лавочник все толстел да толстел; но уж как-нибудь его притянут к суду за ловкость пальцев при весе и мере. – Ну, а телеграфист не ходит по ночам на охоту за девушками? А заведующий пристанью? Выйдет у него что-нибудь с иомфру Сальвезен? Давердана сидела как на угольях: теперь пойдут расспросы о помощнике заведующего, ее женихе. Теперь им с ним и видеться не придется! Юлий скоро вернулся; он бегал к Оле Иоганну и положил на стол необыкновенно толстую и растрепанную книгу. Кто его знает, – может быть он и стащил ее? – Вот и книга, – сказал он. – Могу ее взять? – спросил пастор. – Да, можешь. И мать покачала головой: «И книг же у Ларса! А ученость-то какая!» Пастор сложил в кучку три книги и похлопал по ним. На что они ему? А он, Л. Лассен, заводит библиотеку. Он отыскивает книги в избах рабочих. Вот еще три новых тома. И этот Эспер Брохман будет иметь великолепный вид на полке. Юлий сказал: – Он, Оле Иоганн, просил тебя зайти устроить собеседование в его доме до отъезда. – Устроить беседу у Оле Иоганна? У него ведь нет порядочной избы. – Мы могли бы и там выставить окна. Пауза. Мать начинает говорить: – Неужели ты настолько прост, чтобы устроить собеседование у Оле Иоганна? Неужели ты станешь напрягать себя еще! – Нет, – отвечает пастор.– Да и действительно он не казался способным на собеседование в этот день. – Горло… хм! – Пастор закрывает рот рукой и сильно кашляет, задыхаясь. – Нет, нет, ни в коем случае, – повторяет также отец, Ларс Мануэльсен.– Довольно с Оле Иоганна и того, что он слышал сегодня! Но Юлий настоящий чертенок. – А что до того, что ты охрип, так пусть мать снимет с тебя болезнь серебряной ложкой. Она так мне помогла. – Ах, какой ты невежда, Юлий, – говорит пастор брату. Он надел сюртук на богатырское тело, галоши на ноги и вышел. Он, вероятно, хотел пройтись на обратной дороге к пастырскому дому по старым местам. Давердана и сестра крались по кустам, подсматривая за ним. |