Книга 42-я параллель, страница 69 – Джон Дос Пассос

родился в Демфермлине в Шотландии

прибыл в Штаты на иммигрантском

судне, работал мотальщиком на текстильной фабрике,

истопником в котельной,

конторщиком на катушечной фабрике за два пятьдесят в неделю,

бегал рассыльным по Филадельфии с телеграммами «Уэстерн Юнион»,

изучил азбуку Морзе, был телеграфистом на Пенсильванской дороге,

военным телеграфистом во время Гражданской войны

и

всегда копил по мелочам;

скопив доллар, он пускал его в оборот.

Эндрю Карнеги начал с того, что приобрел акции «Адаме экспресс» и Пульмана когда они шли за бесценок:

он доверял железным дорогам,

он доверял путям сообщения,

он доверял транспорту,

он верил в железо.

Эндрю Карнеги верил в железо, строил мосты, бессемеры, домны, прокатные станы;

Эндрю Карнеги верил в нефть,

Эндрю Карнеги верил в сталь,

всегда копил деньги, скопив миллион долларов, он пускал его в оборот.

Эндрю Карнеги стал самым богатым человеком в мире и

умер

Бессемер Дукей Ранкин Питсбург Бетлехем Гэри [134]

Эндрю Карнеги давал миллионы на дело мира,

на библиотеки и научные институты и стипендии и поощрение бережливости,

скопив миллиард долларов, он открывал новый институт для пропаганды всеобщего мира —

всегда,

только не во время войны.

Всю неделю туман скрывал море и скалы. В полдень проглядывавшего сквозь туман солнца едва хватало на то чтобы провялить соленую треску на сушиле. Се-рые сушила зеленое море серые дома белый туман

В полдень солнца едва хватало на то чтоб на вересковых пустошах созрела морошка и дикая груша чтобы прогрелся папоротник и пахучий лавр.

В обеденное время все в пансионе с нетерпением ждали радистов. Радистам буквально не давали поесть.

Ну да, война. Немцы вторглись в Бельгию.

Но мы-то воюем? Англия будет воевать? Согласно обязательствам по договору… вручил посланнику паспорта.

Каждое утро развешивали треску на сушиле ловя слабые лучи проглядывавшего сквозь туман солнца

Далекий гудок парохода, всплеск волн о сваи, на поросших водорослями скалах крик чаек, стук тарелок в столовой

Война объявлена экспеди… Большое сражение в Северном море германский флот уничтожен… БРИТАНСКИЙ ФЛОТ УНИЧТОЖИЛ ГЕРМАНСКУЮ ЭСКАДРУ у МЫСА РЕЙС верные нью-фаундлендцы встают под знамена гавань в Сент-Джонс-Порт-о-Баск закрыта… и каждый вечер треску собирали с сушила…

Стук тарелок в столовой и все с нетерпением ждут радистов.

Всплеск волн о сваи пристани, крик чаек кружащим и ныряющих, белых в белом тумане, далекий гудок парохода

и каждое утро развешивали треску на сушиле

Когда Уорд вернулся из своего второго свадебное путешествия по Европе, ему было тридцать два, но на вид он казался старше. Наконец у него был капитал, были связи, и он чувствовал, что настал его черед. В июле слухи о войне заставили его прервать путешествие. В Лондоне он прихватил одного молодого человека, Эдгара Роббинса, который был в Европе корреспондентом «Интернейшнл ньюс». Эдгар Роббинс сильно пил и бегал за женщинами, но Уорд и Гертруда всюду таскали его с собой и даже признались друг другу, что хотят обратить его на путь истинный. Потом однажды Роббинс отвел Уорда в сторону и сказал, что заболел сифилисом и теперь ему придется вести добродетельный образ жизни. Уорд, подумав немного, предложил ему место в своей Нью-Йоркской конторе, которую он собирался открыть сейчас же по возвращении. Гертруде сказали, что у него болезнь печени, и она корила его, как ребенка, за каждый стакан спиртного, и на пароходе по пути в Америку они убедились, что он им искренне предан. Уорд уже не составлял теперь ни одной бумаги и все свое время тратил на организационные дела. Старую миссис Стэйпл убедили вложить в дело пятьдесят тысяч долларов. Уорд снял в доме № 100 на Пятой авеню контору, украсил ее китайскими фарфоровыми вазами и эмалевыми пепельницами от «Вантин» и положил у себя в кабинете тигровую шкуру. Он распорядился, чтобы после обеда у него подавали чай по-английски, и в телефонную книгу занес себя как «Дж. Уорд Мурхауз, консультант по связям с общественностью [135] ». Пока Роббинс подготовлял и рассылал проспекты, он отправился в Питсбург, Чикаго, Бетлехем и Филадельфию восстанавливать старые связи.

В Филадельфии, входя в вестибюль «Бельвю Страт-Форд», он лицом к лицу столкнулся с Аннабел. Она при-ветливо поздоровалась с ним и сказала, что слышала о нем и его рекламном деле. Они вместе пообедали, разго-варивая о прошлом.

– Ты очень изменился к лучшему, – то и дело повторяла Аннабел Мари.

Уорду было ясно, что она сожалеет о разводе, но про себя он не мог сказать того же. Морщины на ее лице обозначились резче, она не оканчивала ни одной фразы, и в голосе ее прорывались крикливые нотки попугая. Она была страшно накрашена, и похоже было, что она злоупотребляет наркотиками. Она разводилась с Бийлем, который, по ее словам, проявил себя в отношении к ней гомосексуалистом. Уорд сухо сказал, что женат и очень счастлив.

– Ну, еще бы не быть счастливым, имея в кармане состояние Стэйплов, – сказала она.

Ее слишком фамильярный тон раздражал Уорда, сейчас же после обеда он извинился, говоря, что его ждет срочная работа. Аннабел поглядела на него прищурясь и, склонив голову набок, сказала:

– Желаю вам удачи, – и с взрывом пронзительно кудахтающего хохота побежала к лифту.

На другой день, заняв отдельный салон-вагон, он уехал пенсильванским экспрессом в Чикаго. С ним ехали мисс Розенталь, его секретарша, и Мортон, лакей-англичанин. Обедал он у себя в вагоне с мисс Розенталь, желтолицей, острой на язык, некрасивой девушкой, которая, он знал, была всецело предана ему. Она начала работать с ним еще в Питсбурге в компании «Бессемер» Когда со стола убрали кофе, Мортон налил им по мочке бренди, и когда, похихикав и поломавшись, что оно ударит ей в голову, мисс Розенталь наконец отпила глоток, он принялся диктовать ей. Поезд грохотал и раскачивался, по временам он ощущал запах дыма и горя чего, дышащего паром и смазкой паровоза в голове поезда, накаленную блестящую сталь, мчащуюся по темным ущельям Аппалачей. Диктовать приходилось во весь голос. От тряски вагона голос его вибрировал. Упиваясь собственными словами, он позабыл обо всем на свете…