Книга Любовница Фрейда, страница 16 – Карен Мак, Дженнифер Кауфман

Они так и сидели рядышком, пока Скекель и Сильверштейн заканчивали беседу, стоя у камина. Они говорили о недавнем избрании отъявленного антисемита Карла Лугера мэром Вены.

— Ты ведь понимаешь, что это означает? — кипятился Скекель. — Земля горит под ногами либералов. Это теперь христианско-социальная партия, и им не терпится отобрать у нас права. Средневековье!

— Я бы придержал язык, старина, — заметил Сильверштейн, опустошая бокал. — Так ты можешь растерять пациентов, не говоря уже о связях в правительстве. Вы согласны, фройляйн Бернайс?

— Определенно, у императора не было выбора, — ответила Минна, приготовившись вступить в дискуссию о катастрофических последствиях поддержки Лугера императором, особенно для евреев.

— Наши мнения совпали, — улыбнулся Сильверштейн. — Честное слово, Зигмунд, красавица и умница живет в твоем доме. Что за сокровище…

— Начнем игру, — сказал Фрейд, неожиданно раздражившись.

Он распечатал колоду, стремительно перетасовал ее и взглянул на Минну — досадливо, как ей показалось, отчего она насторожилась. Потом Фрейд разбросал карты против часовой стрелки, по шестнадцать карт каждому игроку, и тщательно уложил шесть карт прикупа рубашкой кверху в центре стола.

Когда стали объявлять ставки, Минна оказалась в неудобном положении, пытаясь участвовать в беседе мужчин, перескакивающих с одной темы на другую, и одновременно сохранять непроницаемое выражение лица, чтобы не скомпрометировать свое мастерство игрока.

— Я отказался от подписки на «Либр», — сообщил Скекель, имея в виду газету «Либр пароль», орудие политики Лугера. — Я не в силах больше выносить этот бред.

— Я читаю только «Ное», — сказала Минна, стараясь думать об игре: «Скидывай в масть».

— У меня есть племянник, — продолжил он, понижая голос, — который сменил еврейское имя на христианское… и стал «художником». Убил мать.

«Не можешь скидывать в масть, отвечай козырем».

— Он может ходить к вечерне хоть двадцать раз на дню, но люди все равно видят в нем еврея.

«Козыри не вышли, значит, я могу зайти с любой карты».

Разговор тек своим чередом, Минна придерживала козырь — тарок, пока его не выкинет кто-нибудь другой. Упаси бог просчитаться в комбинации или не побить карту противника. В какой-то момент она подумала, что ей надо бы играть «болвана». Но тот никогда не возьмет взятку.

Наконец Сильверштейн поднялся, чтобы наполнить бокалы.

— Еще вина, дорогая? — спросил он.

— Не откажусь, благодарю.

Сильверштейн подошел к ней с графином и стал наполнять ей бокал.

— Ну-с, когда у вас выходной, Минна? — спросил он. — Они вообще вас отпускают?

— Минна не прислуга, — заметил Фрейд, глядя на него, — она моя свояченица.

— Не заводись, Зигмунд!

Воцарилось неловкое молчание, и Сильверштейн мудро решил сменить тему:

— Я полагаю, вы читали об Оскаре Уайльде?

— Это невозможно пропустить, все газеты писали, — ответил Фрейд.

— Ему следовало бежать во Францию, но мать посоветовала остаться и «сражаться, как подобает мужчине».

— Вот что случается, если слушаешься маму, — усмехнулся Фрейд.

— Он должен винить только себя, его поведение было безрассудно и нескромно, — добавил Скекель.

— А пьеса «Как важно быть серьезным» произвела в Америке фурор, — произнесла Минна.

— Что ж, теперь ему конец… два года принудительных работ за непристойность и содомию, — добавил Фрейд.

— Господа, это не совсем уместная тема, — промолвил Скекель, кивнув в сторону Минны.

— Меня совершенно не смущает обсуждение Уайльда, — сказала она, отмахиваясь от мужской снисходительной (в лучшем случае) заботы. — Не подай он в суд на маркиза Куинсберри за клевету, так и не попал бы в переделку. Судебное преследование на вершине успеха. Какая трагедия! И непристойные детали жизни бедняги во всех газетах.

— Браво! — воскликнул Сильверштейн, ухмыльнувшись.

— Моя дорогая, вероятно, вы не понимаете… — терпеливо объяснял Скекель, — Мистер Уайльд наслаждался компанией молодых… мужчин. Имели место го-мо-сексуальные акты, — сказал он, медленно произнося каждый слог, будто она была полной идиоткой.

— Мне известно значение слова «гомосексуальный», доктор Скекель. Причем, говорят, что гомосексуализм — просто болезнь возраста. Я слышала, мальчики в университетах постоянно экспериментируют с этим.

— Ну, знаете ли, я учился в университете, мы экспериментировали со многим, но не с этим. Может, в медицинской школе… — сказал Сильверштейн.

— В данном вопросе люди совершенно невежественны, — заметил Фрейд, не обращая внимания на попытку Сильверштейна свести разговор к шутке. — Мои исследования показали, что гомоэротические тенденции начинаются с примитивной оральной стадии, за ней следует анальная и только потом фаллическая.

— Все это очень познавательно, но вряд ли поможет бедному мистеру Уайльду в суде, — вздохнула Минна.

— А если я докажу, что у каждого есть подобные тенденции? — спросил Фрейд, глядя на Сильверштейна.

— Зигмунд, — сказал Скекель, — неуместно дискутировать на такие темы в смешанной компании.

— Чепуха! Минну это не смущает. Правда?

— Верно.

— Вот видишь?

— Еще вина, дорогуша? — предложил Сильверштейн.

— Спасибо.

Игра и беседа продолжались до поздней ночи, причем Скекель откупоривал бутылку за бутылкой. В конце концов Минна потеряла счет опустошенным ею бокалам и с усмешкой наблюдала, как Скекель завел нетрезвый разговор о мировых проблемах.

— Все катится к чертям… Каждый день в городе демонстрация, люди выкрикивают антисемитские лозунги… а монархия… неэффективна. Сможет ли армия с ними справиться? Вот я недавно читал, что мы «полигон для уничтожения»…

— Не верь всему, что пишут, мой друг, — сказал Сильверштейн и взглянул на Минну с улыбкой, откровенно заигрывая, — все не так ужасно.

— Нет, ужасно. Даже число самоубийств возросло.

— Просто парочка аристократов развлекалась, прыгая с моста.

Минна засмеялась, а Сильверштейн встал, сжал ей плечо, приблизился к роялю и принялся барабанить — фальшиво, но с большим энтузиазмом «Прекрасную мельничиху» Шуберта.

— Господа, уже поздно, — сказал Фрейд, морщась всякий раз, когда тот брал не ту ноту.

Скекель долил последний бокал вина и принялся медленно опускать крышку рояля прямо на пальцы Сильверштейна.

— Пошли, Эдвард, я поймаю экипаж!

Когда Сильверштейн вставал, его слегка покачивало.

— Разрешите позвонить вам? — спросил он, целуя руку Минне. — Приятно встретить женщину, обладающую столь обширными знаниями жизни. — И великолепную, — добавил он.