Книга Кирпичи 2.0, страница 34 – Данияр Сугралинов

Лида замолчала и удивленно посмотрела куда-то поверх меня.

Я обернулся. У входа стоял Костя Панченко. Увидев нас, он направился в нашу сторону.

* * *

Руки в карманах, согнутые плечи, голова опущена так низко, что, кажется, у Панченко нет шеи. Бог ты мой, да ведь он мои ошибки повторяет! Я почувствовал себя профессиональным боксером, против которого на ринг поставили выпускника музыкальной школы по классу скрипки. От него же так и веет неуверенностью!

– Стажер! Какими ветрами? – воскликнул я.

Костя не ответил. Подошел к нашему столу и хмуро, не глядя на меня, сказал Лиде:

– Лида, мне нужно с тобой поговорить.

– Нам не о чем с тобой разговаривать, – чеканя слова, ответила она.

– Здороваться не учили? – спросил я у Кости.

– Здрасте, – без энтузиазма поздоровался Панченко. – Лида, пожалуйста. Я не займу много вашего времени.

– Я сказала «нет», Костя.

– Ты слышал? – вмешался я. – Она не хочет с тобой говорить.

– Да не лезь не в свое дело, Резвей! – вспыхнул Панченко.

Леха говорил, что в спорах и словесных перепалках выигрывает тот, кто спокоен. Я был спокоен. По крайней мере внешне, хотя внутри у меня все кипело – смешались в кучу и ревность именно к нему, и злость за его слова, которые я подслушал, и то, как Лида парой часов ранее отшила меня.

Я набрал полную грудь воздуха, чтобы поставить парня на место… Но перепалки не получилось. Вмешалась Лида.

Она встала и примиряюще обратилась к нам:

– Ребята, успокойтесь. Костя, что ты хотел сказать?

– Я не буду при нем говорить, – сказал Панченко, кивком показывая на меня.

– Резвей, я выйду на улицу с Костей, мы все обговорим, и я вернусь. Можно? – спросила она меня.

– Можно, – согласился я, ликуя. Она спросила моего разрешения!

Лида направилась к выходу. Мрачный Костя – за ней.

Медленно потягивая вино, я ожидал возвращения Лиды.

В хорошем настроении захотелось объясниться с Ритой: написал ей длинное сообщение, где рассказал, почему ребята решили, что мы переспали. Искренне недоумевал, зачем им понадобилось об этом трезвонить. В ответ получил предельно понятный ответ: «Пошел ты». Я решил позвонить и объясниться голосом, но Рита сбросила мой вызов, а потом и вовсе отключила телефон.

Когда прошло почти полчаса, забеспокоился. Где же Лида? Предупредив официанта, что вернусь, вышел на улицу.

У входа в ресторан стояла толпа молодежи. Лиды с Костей среди них не было. Колотилось сердце, недовольное происходящим. В горле пересохло. Я обошел здание, зашел под арку и увидел их.

Так самозабвенно целоваться можно было, только зная, что где-то рядом бродит Резвей.

* * *

Я вернулся в ресторан и, громко подозвав официанта, заказал водки. Он понимающе кивнул. Боль волнами расходилась по телу. У меня как будто парализовало конечности. Я долго держал в руке рюмку, прежде чем залпом ее опорожнить. Следом пошло еще несколько – мне нужно было загасить боль.

Лида так и не вернулась. Я почувствовал, как боль уходит, а вместо нее приходит пустота. На мгновение меня посетила злость, но и она ушла, не выдержав конкуренции с опьянением. Мне стало все равно.

Через какое-то время я осознал, что бутылка пуста, а на столе разрывается телефон, и на меня недовольно смотрят окружающие. Я ответил.

– Здорово, Серега! – Леха как всегда жизнерадостен.

– А-а-а-а… Л-ле-х-а-а-а! – в тон ему закричал я, причем его имя произнес как в анекдоте про мальчика Леху, желавшего стать космонавтом. – А чего это мы не спим, Л-леха?

– Ты бухой? – деловито поинтересовался он.

– Бухой я или нет, не тема этого разговора, не правда ли, Л-леха?

– Точно бухой. Что случилось?

– А ничего! Ничего не случилось! – так развязно я с ним еще не разговаривал. Зачем-то перешел на «вы». – А у вас что случилось, Л-леха? Жена не дает, стало скучно, решили проведать подопечного?

– Ты где, Серег? – Леха как будто не слышал меня. – Давай заеду, заберу, поговорим.

– А где надо, там и я, Л-леха! А вы там, где вам надо быть? Или все гуляете? Думается мне, Л-леха, что надо вам быть дома, с женой и детьми… А они у вас есть, Л-леха? Дети-то? Или вы не любите детей? И вообще, вы со мной согласны, Л-леха?

– Серега, не нарывайся. Где ты?

– А не пошли бы вы, Л-леха! – сказал я и бросил трубку на стол.

Потом схватил телефон и крикнул вдогонку: «На хрен! Понятно тебе? Учитель нашелся, все проблемы из-за тебя!»

И отключился.

Подняв голову, я увидел официанта, посматривавшего на меня неодобрительно.

– Че надо, халдей? – вежливо спросил я.

– Закрывать счет? – невозмутимо спросил он.

– Закрывай, на хрен!

* * *

Домой ехал с твердым намерением вдребезги напиться. По пути зашел в супермаркет возле дома: взял еще водки и, плюнув на все, пачку сигарет.

Я не понимал, что в Косте такого, чего нет во мне. Маленький наглый крысенок! Вот оно! Ключевое слово – «наглый». По-хорошему наглый, захотел – и взял свое. Я поймал себя на мысли, что не против, если Леонид, Лидкин любовник, приедет и заберет ее. И при этом его охранники накостыляют Косте так, чтобы ему понадобились на следующие полгода костыли. Черт, да я же как малыш, проигравший в драке со сверстником и надеющийся, что сейчас придет великовозрастный хулиган из соседнего двора и отомстит обидчику!

У меня даже не хватило духу подойти к ним и выяснить отношения! Это же не интеллигентно! А Костя, зная, что Лида не одна, даже после ее отказов, все равно приехал и добился своего. Красавец, что уж там!

Здесь и Лехи не надо, чтобы понять, в чем мои ошибки и как надо было себя вести.

Дома, скинув одежду на пол, помыл руки. Выставил бутылку водки, нарезал хрустящие маринованные огурчики, красиво разложил по тарелке. Рядом пепельницу, сигареты, зажигалку, хрустальную рюмку. К заливанию горя готов!

Перенес на кухню музыкальный центр и включил «Дельфина».

«Но все равно лучше уж так сдохнуть, чем никого никогда не любя!» – я чокнулся с музыкальным центром и выпил, не чувствуя вкуса. Распечатал пачку сигарет и с наслаждением закурил. Закружилась голова, меня стало мутить. Я загасил сигарету и замер, попробовал успокоить разбушевавшиеся внутренности.

Окончание песни застало меня в туалете над унитазом. Меня рвало водкой, обеденным стейком и сыром.

Когда все закончилось, «Дельфин» уже пел о другом.

Я прополоскал горло, рот, умылся, но во рту все равно стоял кислый тошнотворный вкус. Вернулся на кухню. В голове звенело.