Онлайн книга «Я и Она. Исповедь человека, который не переставал ждать»
|
– Что ты имеешь в виду? – Если случайностей не существует, тогда зачем ты здесь? – Я пыталась найти тебя. – Ладно, но это – причина для тебя. А что ты должна сделать здесь для меня ? – Выгуливать твою собаку. – А что еще? – Устроить тебе автомобильную аварию. – Если ты полагаешь, что мне суждено было попасть в эту аварию… – Я научилась этому у тебя – из твоих книг. – Я больше в это не верю. – Я нажимаю кнопку, которая увеличивает подачу морфина в мою кровь. – Теперь ты – учитель, я – ученик. Расскажи мне, почему я должен был попасть в эту аварию. – Каково это? – спрашивает она. – Я имею в виду, ты видел свет или что-то в этом роде? Я нажимаю на кнопку с морфином, нажимаю снова, нажимаю снова. – Каков смысл всего этого? Она смотрит на листок бумаги, зажатый в ее руке. – Глория Фостер, – говорит она. * * * Она выгуливает собаку, готовит для меня, приносит мне зубную щетку и чашку, чтобы сплевывать. Предлагает умыть меня, и я благодарен ей, но прошу вместо этого помочь мне добраться до раковины, где протираю лицо, руки и грудь мягкой мочалкой. Она перечитывает мои книги, делает заметки на полях. Курс повторения пройденного, как она это называет. Всякий раз забывается и начинает читать параграф вслух, я напоминаю ей этого не делать. – Как забавно, что ты прямо рядом со мной – я имею в виду, ведь это же ты – и я сижу тут, читая твои книги! – Я уже не тот человек, который писал эти слова. – Прежний ты мне нравился больше. После паузы: – Это была шутка, ты же понимаешь. Врач выдал мне распоряжения: две недели постельного режима; никакого вождения месяц; никакого напряжения, никакого стресса. Чего ожидать: головных болей и тошноты. Что возможно: головокружение, двоение в глазах, звон в ушах, депрессия, перепады настроения, потеря памяти, чувствительность к свету и неверное понимание, хотя я не понимаю, как именно я должен решать, верное у меня понимание или нет. Если я ощущаю головную боль, которая длится больше суток, или не реагирует на медикаменты, или становится острой, я должен позвонить. Если у меня будет потеря памяти или спутанность сознания, я должен позвонить. Если мне будет трудно дышать – помимо нормальной затрудненности, которой следует ожидать при сломанных ребрах, – я должен позвонить немедленно. Что касается остального – покой, покой, и еще раз покой. Моя машина восстановлению не подлежит, так что Сэм каждый день ездит на своей машине на рынок за газетой. Я третий день дома, и она отсутствует три часа. Предполагаю, она поехала в книжный магазин или собирается купить еще что-то из одежды, но она возвращается, держа в руках кипу бумаги. Она ездила в библиотеку, чтобы воспользоваться Интернетом. И обнаружила в США более трехсот Глорий Фостер. – А Бог подсказал тебе ее второе имя? – Бог ничего мне не подсказывал. – Хорошо, тот ангел, или призрак, или голос, который поведал тебе имя и фамилию, случайно, не упомянул ее второе имя, или хотя бы инициал? – Я рассказала тебе все, что знаю. – И что, никакого адреса? – Нет. – Даже штата? – Нет. Тогда она обращается за помощью ко мне прежнему. Она посылает вовне свое намерение – используя пошаговый процесс, о котором я писал в «Повседневных чудесах», – чтобы получить нужную ей информацию и найти Глорию Фостер. В течение трех дней она медитирует по часу утром и по часу вечером, ожидая, что к ней придет сообщение. Как оно придет – не имеет значения; это может оказаться что-то прочитанное ею, реплика проходившего мимо незнакомца, фраза или даже единственное слово, которое возникнет в ее мыслях, словно кто-то другой вложил его в них. К Сэм оно приходит как короткий, но очень яркий сон; она уверена, что он содержит информацию, о которой она просила. – Дом с террасой, а за ним – кладбище. – Это мой дом, – говорю я. – Тот, в котором я вырос – в Квинсе. Там живет моя мать. – В этом доме живет Глория Фостер. – Откуда ты знаешь? – Мне сказал брат. – Твой умерший брат? – Он гулял по кладбищу, – объясняет она. – Это точно был он, но выглядел так, как выглядел бы сейчас, если бы остался жив. Плотнее, те же волнистые волосы. По-прежнему красивый. – Что он говорил? – Он то и дело швырял камешками в этот дом, но камешки превращались в головки одуванчиков. Они ударялись в заднюю стену дома, и пух рассыпался, как свет. – И, как ты поняла, это значит, что Глория Фостер живет в том доме? – Ты не обязан верить в то, что я говорю, – говорит она. – Однако должна тебе сказать, что я собираюсь найти ее, даже если ты этого не хочешь. – И все только потому, что человек, которого ты знать не знаешь, произнес ее имя, когда вернулся к жизни. – Я знаю тебя. – Ты знаешь его , – я указываю на книгу, лежащую у нее на коленях. – Ладно, значит, я знаю его, – соглашается она. – Может быть, его-то я и возьму с собой. Что так, что сяк, я собираюсь ее найти. – Несмотря на то, что это никак не связано с вами. – Мой брат был в этом сне, – возражает она. – Твой брат мертв. Она стягивает бинт с носа, сначала медленно, потом одним быстрым рывком. Ее глаза наливаются слезами. – Прости, – спохватываюсь я. – Мертв он или нет, это как-то связано с ним. – Хорошо, но как это связано со мной? – Твои книги так мне помогли – а потом ты исчез. Ходили слухи, что ты перестал верить в то, что писал. – Ну и что? – Но ведь то, что ты писал, – правда, – говорит она. – И ты собираешься снова заставить меня уверовать? – Я знаю только, что нам необходимо найти Глорию Фостер. – Почему нам ? – Ты – тот, кто произнес ее имя, – говорит она. – Теперь у тебя есть имя, и я тебе больше не нужен. – Да ладно, – отмахивается она. – Разве какая-то часть тебя не верит по-прежнему? – Верит – во что? – В то, что закон притяжения действует. В то, что наши намерения действительно обладают силой. – В мои намерения не входило ничего из этого – ни автомобильная авария, ни сломанные ребра, ни ты. – Иногда свои намерения не осознаёшь, пока они не проявятся. |