Онлайн книга «Терракотовая старуха»
|
«Кто – они?» Он морщится: «Когда придут, поймете. Скажут: Евгений Фридрихович просил передать вам одно слово: нет. Нет. – Он повторяет. – Запомните: только в этом случае вы откроете сейф. Вы меня поняли? Иначе... Что бы ни сказали, не впустите и не откроете. Даже если я сам прикажу... – Я слушаю, но не понимаю. – Могут заставить. Или позвонить моим голосом...» – он делает попытку вернуть словам хоть какой-то смысл. Я иду к окну. Осторожно сдвигаю занавеску. Час между собакой и волком кончился. Нас окружают волки. Парнас – волчья зона. Я слышу голодный вой. «Но если... если они знают, где деньги, сюда они войдут и без меня». Вынимаю из пачки сигарету. Фридрих щелкает зажигалкой. Я вдыхаю верблюжий дым. Для меня эта марка слишком крепкая. «Не войдут, – он смотрит исподлобья. – С завтрашнего дня у нас новая охрана. Им будет приказано – стрелять». Этого я совсем не понимаю: «А кто... придет?» Кто из них – крыша? Кто станет нашей охраной? «Придут другие. Если боитесь, можете отказаться». Похоже, он и сам не надеется. Управиться за три месяца. Иначе не стал бы усиливать охрану. Нет, это не страх. Я разучилась бояться. Если придут и скажут слово, я открою и впущу. В этом случае они унесут коробку. Но сначала пристрелят меня. «Вы думаете, новая охрана меня послушает?» – «Им будет дано распоряжение. В мое отсутствие они подчиняются непосредственно вам. – Он берет коробку, несет к сейфу. – Вы, – Фридрих возится с замками, – станете моей тенью. Будете в курсе всех дел. Вам я предлагаю новую должность: помощник генерального директора». Он возвращается к столу. Пишет на клочке бумаги. 100 000. Это – просто цифра. Таких зарплат в природе нет. «Я давно к вам присматриваюсь. Вы умеете самостоятельно работать. Принимать эффективные решения. Кроме того, – Фридрих щелкает пальцами, как будто ищет правильное слово. – Вам можно доверять. Вы – человек порядочный. У вас... есть совесть...» Я слышу: ему очень неловко – выговаривать эти слова. Высокие слова – верещание. В нашем прошлом на этих высотах сидели жирные сойки. «Соглашайтесь, – голос Фридриха входит в нормальное русло, – и у вас будет все. Хотите нормальную квартиру? Квартира – мелочь. Эта цифра, – он рвет бумажку, – только на первое время. Через год мы ее удвоим. Потом, если все получится, – увеличим в десять раз». В десять. Значит 1 000 000. Я усмехаюсь. Этого мне все равно не представить. «Работа – круглые сутки. Я понимаю, – Фридрих понимает по-своему. – Никакого личного времени. Для женщины это... Новая охрана приходит завтра. У вас есть время обмозговать». * * * Яне я рассказала все: черный гость, новая охрана. Коробка, полная денег. Мне казалось, она испугается. Скажет: не соглашайся. Это – слишком опасно. В конце концов, у тебя дочь. «Миллион – круто! Заведешь нормальную прислугу: и бонну, и домработницу. Будут приезжать и уезжать. Хотя... С другой стороны... – она сидела, покачиваясь на стуле. – Прислугу лучше иметь свою. С чужими опасно. Нахлебаешься. Мало ли, кто попадется...» «Ты – прислуга?! – у меня перехватывает горло. – Я... работаю... Пашу как лошадь. Приношу до последней копейки». «Приносишь, – она кивает. – Можно подумать, я трачу на себя. Да я ни одной копейки! А если мне тоже хочется? Вот, например, сапоги». Она сидит за столом. На ногах стоптанные тапки. «Хочется – купи». Она пропускает мимо ушей, расправляет ситцевый фартук. «Когда ты нас выгонишь, мы с Витькой будем к тебе приходить. Твой повар будет нам оставлять. В баночках. Помнишь, как в том японском фильме? Только там отец и сын. А у тебя – мы». – «В каком японском?» – мне не сосредоточиться. «Ну, помнишь, они еще мечтали о собственном доме. С бассейном. А сами жрали объедки. Мальчик отравился гнилой рыбой. Ну, помнишь, отец сидит над его могилой, а потом вдруг – раз! – а вместо могилы бассейн, огромный... Неужели не помнишь? Мы же вместе. Смотрели в “Кинематографе”». «Не помню. И вообще... Не говори ерунды. Самой-то не противно? «Не противно? – она откликается эхом. – Что – не противно?» Я закидываю ногу на ногу. Сижу, покачивая стоптанным тапком. Он падает на пол. Я вздрагиваю. Словно это не тапки, а сабо. Босоножки с тяжелой деревянной подметкой. Фридриху я позвонила утром. «Согласны?» – его голос повеселел. Как будто мы начинали новую игру – с другими, московскими, ставками. Только на этот раз с оружием в руках. * * * Войдя в столовую, я остановилась в дверях. Они сидели на корточках, по кругу, как у костра. Человек десять. Все – в спортивных костюмах. Поверх костюмов – черные кожаные куртки, турецкие. Фридрих – с ними. Тоже на корточках. Как дикарь. «Блядь! Мне дадут поговорить спокойно! – он оборачивается. – А... Это вы, – встает на ноги, улыбается как ни в чем не бывало. – Пожалуйста, подойдите ближе». У сидящих на корточках невозмутимые азиатские лица. В руках короткоствольные автоматы. Их глаза смотрят мимо меня. «Это Татьяна Андреевна, – Фридрих представляет церемонно. – Мой помощник. В мое отсутствие вы подчиняетесь непосредственно ей. Выполняете все ее указания». Он подчеркивает голосом. Их глаза ничего не выражают. Наверное, я должна улыбнуться, но мои губы не складываются. Этого я еще не умею – улыбаться в пустоту. Один из них бормочет по-своему. Остальные кивают. Коротко и одновременно. Как автоматы. Этот, один, говорит: «Очень прыятно». «Мне тоже. Евгений Фридрихович, я – у себя». Я иду к двери, постукивая каблуками. За моей спиной: бу-бу-бу. Они разговаривают по-своему. Фридрих отвечает, как будто знает их язык... И что я, собственно, ожидала: морских пехотинцев армии США? Регулярные части Абвера? Или взвод израильских ВВС? Охрана от Намира. По Сеньке и шапка... Интересно, как у них укладывается: баба – помощник? Освобожденная женщина Запада... Вульгарная женщина идет мне навстречу. На ногах – сетчатые колготки. Проходя мимо, я говорю: «Туда нельзя». Она идет, не сворачивая с курса. Смотрит презрительно, вихляет тощим задом. Из-за двери – рык Фридриха. Обратно она выскакивает как пробка, спотыкаясь, бежит к лестнице. Ничего личного. Просто мне не нравятся вульгарные бабы. Только поэтому я испытываю удовольствие. «Что случилось? – Елена выглядывает в коридор. – Ой! – глаза останавливаются на моих голенищах. – Шикарно!» «Слушай, – я сворачиваю в ее комнату, на всякий случай притворяю дверь. – Знаешь бригадиршу закройщиц? Такая... Вульгарная бабища». – «А-а-а...» – она тянет. «Вчера сидела на совещании. И вообще... Ошивается». – «Так чего ей не ошиваться, – Елена пожимает плечами. – Ты что, не знаешь? Все знают: Евгений Фридрихович ее... – она произносит как ни в чем не бывало, будто отродясь не ходила с рюкзаками, не пела у костра. – Два раза в день, утром и вечером. Там, в подвале». |