Книга Зависть как повод для нежности, страница 44 – Ольга Маховская

Есть же черный юмор.

Должен быть и черный секс.

– Это тоже твой проект? Мужу нравится?

– Да ему все равно. У него нет вкуса. У него и слуха нет. Когда я сажусь за рояль, он надевает наушники. Слушает всякую ерунду. Но я его приучаю. И сына тоже. Такова участь женщины – отвечать за эстетику.

– Это точно.

– Ничего, я вот открою свою компанию, всю Америку облагорожу. Они же неразвитые. Некрасивые. И дома у них простые, без фантазии. Покрасят все в белый цвет, и довольны*.

*Комментарий психолога

Наш человек все описывает и оценивает в национальных масштабах. Нам недостаточно свой угол прибрать, нам нужно сначала на планете порядок навести.

– У нас в селе тоже хатки белые стоят.

– Вот именно. Как в селе. А мы им тут Европу.

– А разве Красноярск – это Европа?

– При чем тут Красноярск?

– Я подумала, ты в Красноярске училась музыке и всему такому, эстетическому.

– Искусство у нас в крови. Все русские дети здесь или поют, или ходят в балетную студию, или в шахматы играют. Хочешь, я тебя познакомлю с чемпионкой мира по шахматам? Она живет в Сиэтле!

Чемпионка мира по шахматам из бывшего СССР вышла замуж за своего фаната-американца. Он продал все, чтобы оплатить ее участие в панамериканском чемпионате, но она проиграла. Объясняла своим друзьям резонно: «Я, советская грузинка, не могу выигрывать на стороне врага, да еще за их американские деньги». После этого она бросила американского мужа, тем более что у него из имущества остался только спальный мешок. Лично для него приготовила программное объяснение: «Это из-за вегетарианской еды. Не может женщина, которой дают на завтрак, обед и ужин только проросшие зерна, стать лучшей шахматисткой Америки!» Она знала, что вегетарианство для него дороже женщины, а мясоедство – повод для развода. Экс-чемпионка СССР, ныне гражданка США тут же выписала себе русского грузина и сразу перешла на шашлыки. В эмиграции все люди из бывшего СССР – русские. Даже поляков и чехов называют русскими. Для американца это логично: они же – переселенцы со всего мира. Какая разница, с какой его части? Важно не то, кем ты был, важно, кем будешь.

– Да нет, я шахматами не интересуюсь, – засмеялась Галя.

– Ты видишь, тут собрался культурный цвет России.

– Я не очень хорошо образована. Язык пока чисто технический, понимаю все, что нужно, читаю. Особенно руководства. А так, чтобы в элиту… Я дома элитой не была, что же мне тут из себя корчить? Я, как говорится, парвеню.

– Дура ты. Кто же про себя так говорит? В Америке себя все только хвалят.

– Так я себя хвалю. Родилась в провинции, получила образование, работаю, можно сказать, по всему миру. Учусь постоянно, потому что все так быстро меняется… Замуж хочу за приличного человека.

– Говори, что ты прима-балерина, которую по политическим мотивам уволили из Большого театра. Они и поверят.

– И много прим в Сиэтле? Что им тут делать?

– Я к примеру. Ты же могла работать в фольклорном ансамбле, петь, плясать?

– Плясать я, конечно, могу. Но могу и не плясать – я хороший веб-дизайнер.

– Да знаешь, сколько дизайнеров со всего мира у них работает в «Майкрософте»?! Простые работяги, компьютерный пролетариат. Офисные рабы.

Надя закурила. От собственного всемогущества у нее поднялся уровень тестостерона, глаза стали круглыми, как у кошки, которая почуяла запах валерьянки.

– А хочешь, я позвоню кое-кому и тебя устроят работать в «Майкрософт»? Только не жалей потом.

– Ну, если можно.

Галя с восхищением посмотрела на Надю, но как-то не очень поверила в искренность ее намерений. Или она очень хитрая, или – добрый гений, вроде Полины. Но встречать добрых гениев на каждом повороте судьбы Гале казалось маловероятным.

– Гусенька, – заворковала Надя по телефону, – у меня к тебе дело на миллион долларов. Проси, что хочешь. Люблю, люблю, люблю. Тут одна девочка приехала из России, говорит, что она дизайнер интерфейсов. Ты не можешь ее куда-нибудь пристроить? Ну, «Майкрософт», наверное, слишком. Но чтобы на жизнь хватало. Спасибо, пусенька.

Надины глазки сияли.

– Это мой любовник. Ну, знаешь, муж у меня не очень. Нагрузки сказываются на потенции.

«В такой спальне можно лишиться дара речи, не то что потенции…»

– А почему мы не попросили помощи у мужа?

– Муж не будет этим заниматься. По идеологическим соображениям.

– Не любит русских?

– Особенно женщин.

– А как же?..

– Любовь правит миром, – перебила ее Надя. – Не полюбишь, не поедешь. Ты не в его вкусе.

«Хороша же ее любовь, если напрямую зависит от качества жизни. Как это ей удается?» Как это у богемы получается и не работать, и жить по-королевски? Как бы так научиться у них любить, по-особенному, чтобы миром править? Неужели эта Надя, такая манерная, не очень умная, с дурным вкусом, лучше ее, Галки, в которой все – натура?

Надя изо всех сил изображала участливость.

– Ну вот, он что-то выяснит и тебе позвонит.

– Спасибо, Наденька. Если получится с работой, я тебе буду по гроб жизни обязана.

– А пока ты месяц поработаешь у меня няней. Или хотя бы две недели. Понимаешь, мы хотим полететь на Карибы, отдохнуть. Не брать же с собой Сему? А у вас с ним контакт. Ты опытная. Справишься?

Тут Галя обратила внимание на то, что Семы уже нет в гостиной.

– Спит, наверное.

Надя перегнулась через диван.

– Вот он.

Галя заглянула туда же. Семен как был в верхней куртке, так и спал на голом полу, держа в руках машинку.

– А! Пол с подогревом. Он всегда, когда нагуляется, спит.

– Давай его перенесем в спальню? Ему же неудобно…

– Зачем? Пусть спит, как хочет, я сторонница естественного воспитания.

– Он даже не поел…

– Захочет, попросит. Тут же не голодная Африка, еды много, в любое время можно перекусить.

У Гали мурашки забегали по спине от страха за мальчика.

– Хорошо, я побуду с ним, пока вы слетаете на свои Тортилы, или как там, только не откладывайте, у меня мало времени, хорошо?

Надя надменно пожала плечами: мол, чудная, тебе такое счастье упало на голову, а ты еще условия ставишь.

Уже в автомобиле она предупредила: