Онлайн книга «Революция»
|
Эй, предместный Алкаш безвестный Торчок бесполезный Эй, предместный На пособие способный Лузер бессловесный Прожженная жизнь Не по мне Весь в огне На войне Нож в спине Возьми себе На окраине, на краю Выживаю, не сдаю Выжимаюсь, устаю В пустыне нищеты Пытаюсь подходить, Не чудить, не вредить Но себя не изменить Это все мечты Наниматься прихожу Душу тебе выложу Все, что умею, покажу Но твои глаза пусты И на губах — пустая улыбка Нанять меня — большая ошибка Скорей бы ушел Думаешь ты Эй, предместный Заразный, отвязный А нтибуржуазный Эй, предместный Хроники избежать Криминальной окрестной Мне нелегко Господин Сарко Сидишь высоко Глядишь далеко Видишь только хулигана Я на работу встаю рано Возвращаюсь после двух смен Обхожусь без сцен Господин Ле Пен Для тебя я нацмен Франция дала правый крен Еще немного, и ты — президент Пора ловить момент Заливать цемент в монумент За перемирие отдам Последний цент Эй, предместный В заразе, в отказе В каждой фразе В квартирке тесной Что тебе толку В моем рассказе Пока моя песня еще не спета Воевать ради нейтралитета Выйти однажды из-под запрета Не послушав чужого совета Каждый день до рассвета На передовую с проездным билетом Сгибаться перед авторитетом Ждать закона, пакета, декрета От обитателя кабинета Музыка — моя ходовая монета Мои слова вместо пистолета Мой протест уложен в куплеты Ведь куда ни глянь В предместьях дело — дрянь Свободе, равенству и братству не перейти грань Между Сен-Жермен и Клиши Сколько ни горлань. [33] 24
Он заканчивает речитатив. В зале раздаются аплодисменты и свист. Получилось. Удивительно, но получилось. Мы все смеемся от радости, даже я. Жюль хватает с первого подвернувшегося столика пустую корзинку из-под хлеба и пускает ее по залу. Она возвращается к нам с монетами и купюрами. Мы играем еще несколько песен. Некоторые сочинил Виржиль — Жюль знает, как их играть, а я подыгрываю как могу. Другие — каверы хитов. Спустя час мы снова пускаем по кругу корзинку и делаем перерыв, чтобы Виржиль поужинал. — Неплохо заработали, — говорит Жюль, раздавая нам деньги. — Надо будет повторить. Слышь, Реми! — кричит он. — Мы еще в воскресенье придем. — Я предупрежу папарацци, — отзывается Реми. — Вы же будете? — спрашивает Жюль. Виржиль смотрит на меня. — Анди, ты как? Я смотрю на него. Такие теплые карие глаза. — Я… да. Если буду в Париже. Есть шанс, что я улечу домой в воскресенье. Он отворачивается и смотрит на часы. — Ладно, мне пора, — говорит он, отталкивая пустую тарелку. — Жюль, ты остаешься? Жюль качает головой. — Мне завтра работать. — А ты? — Мне тоже пора, — отвечаю я. — На чем поедешь? — На метро. Он снова смотрит на часы. — Время уже позднее. Давай я лучше тебя подвезу. — А меня? — встревает Жюль. — Не наглей. Тебе пешком идти пять минут. У выхода из кафе Жюль на прощанье целует меня в щеки и напоминает, что в воскресенье концерт. — Вон моя тачка, — Виржиль указывает на помятое синее «Рено» с рекламой такси на боку. Мы садимся в машину. Я говорю, куда ехать, и спрашиваю, сколько часов у него смена. — С полуночи до восьми. — Жесть. — Да не, нормально. Прихожу домой, валюсь спать, а по вечерам пишу музыку. — Значит, ты весь день спишь? — Как правило, да. Сестра с братом в это время в школе, а родители работают. — А твои родители — они… — Французы. Они французы. И я француз, — отрезает Виржиль. — Вообще-то я хотела спросить, музыканты ли они. — Прости, — говорит Виржиль, и я понимаю, что он искренне просит у меня прощения. — Больная тема… — Да, я догадалась. Я же слышала «Предместного». — Я родился в Париже. Родители приехали из Туниса еще детьми. Но мы все равно здесь чужие. Арабы. Африканцы. Черномазые. Отбросы. Мы вечно виноваты во всех бедах Франции. — А как твое полное имя? — Виржиль Валид Букадида. А твое? — Диандра Ксения Альперс. — Ни фига себе. — Зови меня Анди. — Да уж, пожалуй.. — Кто бы говорил! — смеюсь я. — Моя мать преподает литературу в школе, — объясняет он, тоже смеясь. — Вергилий — ее любимый поэт. По радио начинают играть «Десембристс» — «Grace Cathedral Hill». Мы оба тянемся к приемнику, чтобы сделать погромче, и Виржиль касается меня рукой. — Прости, — опять говорит он. Мог бы и не извиняться. Потом диджей ставит еще две песни из альбома «Castaways and Cutouts». Мы слушаем молча. Большинство людей этого не умеют — молча слушать музыку. Я закрываю глаза и зажимаю воображаемые струны на невидимых ладах. Это дико красивый альбом. Когда музыка заканчивается, Виржиль заявляет, что «Picaresque» лучше. Я в корне не согласна, и мы спорим, пока не начинается «Reckoner», тогда мы вновь замолкаем. Потом он спрашивает, бывала ли я на концертах «радиохэдов». — Да, — отвечаю я, — и у них, кстати, очень крутой последний альбом. — У тебя есть? — удивляется он. — Откуда? Он же еще не вышел. Я рассказываю, что на прошлой неделе они давали маленький концерт в Лос-Анджелесе и сыграли там несколько новых вещей, а кто-то их записал и выложил в интернет. — Они у меня на айподе, — говорю. — У тебя наушники найдутся? |