Книга Дом обезьян, страница 12 – Сара Груэн

Она поморгала и поняла, что смотрит на потолок из белой плитки. Ее собственное распухшее лицо мешало ей видеть, что происходит по бокам.

— Смотрите, кто проснулся.

Над ней появилось улыбающееся лицо Питера. Под глазами у него были темные круги, подбородок зарос пучками щетины. Он придвинул к кровати стул и протянул руку между планками поручней.

— Сестра сказала, что ты очнулась.

Рука Питера была теплой и узнаваемой — когда он работал над дипломным проектом в Рокуэлле, Оклахома, одна шимпанзе откусила ему две фаланги на левом указательном пальце. Исабель попыталась сжать его руку, но у нее не хватило сил. Питер протянул к ней другую руку и погладил.

Исабель что-то пробормотала, но рот ей не подчинялся. Язык двигался, а челюсти — нет.

— Не пытайся говорить. Тебе поставили шины.

Исабель подняла одну руку и увидела зажим на пальце и внутривенные трубки, тогда она высвободила из рук Питера вторую и осторожно обследовала лицо. Ее пальцы ощупывали марлевые повязки, пластырь, бинты, мягкую распухшую губу, проволоку брекетов, которые крепились к оставшимся зубам.

Она перевела взгляд на Питера и знаками показала: «Расскажи».

— У тебя сломана челюсть, ты контужена, чтобы наполнить воздухом легкие, тебе в грудь вставили трубку, твой нос…

«Не про меня. Про бонобо», — неловко показала Исабель, говорить на языке жестов одной рукой было не так просто.

— Понял, — сказал Питер.

«Питер?»

— С ними все хорошо, — он попытался улыбнуться, но глаза его выдали.

Из скованного проволочной шиной рта Исабель вырвался слабый крик.

«Они пострадали?»

— Нет. Не думаю. Но мы не знаем наверняка. Они все еще сидят на деревьях. На парковке. Не хотят спускаться.

«Все?»

— Да, — Питер погладил ее по руке. — Все стараются им помочь. Там пожарная команда, представители из Общества охраны животных. Я постоянно туда езжу.

Исабель перевела взгляд на потолок, потом на окно. Дождь со снегом стучал по подоконнику, черное стекло залепляли снежные кляксы. Глаза Исабель наполнились слезами.

— Все будет хорошо. Обещаю, — сказал Питер.

Он прерывисто вздохнул и прислонился лбом к перилам кровати.

— Слава богу, ты очнулась. Я жутко испугался…

«Отвези меня туда. Прошу тебя. Слишком холодно. Они погибнут».

Сигнал кардиомонитора стал набирать скорость.

— Исабель, я не могу.

«Макена беременна».

— Я знаю, даю тебе слово — я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось.

«Кто это сделал? Почему?»

— Экстремисты. Эти подонки заявили, что они дали свободу обезьянам. Подожди, увидишь на видео. Точно как Аль-Каида.

Питер сжал челюсти и уставился в невидимую точку где-то за стеной больничной палаты. Потом как будто вдруг понял, что за ним наблюдают, и постарался расслабиться.

— Извини, я просто…

Питер замолчал и опустил голову. Через секунду Исабель поняла, что у Питера вздрагивают плечи. Он плакал.

Спустя какое-то время он взял себя в руки и вытер слезы тыльной стороной ладони.

— Когда будешь готова, с тобой хотят поговорить из полиции.

Исабель глазами дала знать, что согласна.

— Я должен сказать тебе еще кое-что. Селию допрашивали.

Исабель широко открыла глаза.

«Нашу Селию? Ее арестовали?»

— Нет, не арестовали, но, как они говорят, она считается заинтересованным лицом. По всей видимости, в прошлом она была связана с активистами Общества охраны животных. Не могу сказать, что это меня удивило.

Исабель прокрутила в голове лабораторную деятельность Селии. Ее, как и Питера, коробило от лексикона Селии, но у нее и сомнений не было в ее преданности бонобо.

«Нет. Они ошибаются. Никогда не поверю».

Питер с тоской наблюдал за ее руками. Исабель закрыла глаза, слезы текли по ее щекам.

Наступившую тишину нарушал только стук града по подоконнику. Где-то на парковке в кронах деревьев прятались бонобо. Исабель открыла глаза и обнаружила, что Питер не отрываясь смотрит на нее. Он вздохнул и провел рукой по волосам.

«Покажи».

Питер неохотно кивнул.

— Ты уверена? — спросил он.

«Да».

Питер оглядел палату, заглянул в ванную, а потом вышел в коридор и спустя несколько минут вернулся с ручным зеркальцем. Он стоял возле кровати и прижимал его к свитеру отражающей стороной.

— Все еще слишком свежее, ты же понимаешь? В твоем распоряжении лучшие пластические хирурги города. С твоим лицом все будет в порядке. С тобой все будет хорошо.

Исабель ждала.

Питер откашлялся, протянул руку с зеркалом и наклонил его так, чтобы в нем отразилось ее лицо.

Исабель увидела совершенно незнакомого человека. Голова и щеки забинтованы. Нос расплющен, под кислородными трубками, чтобы впитывать вытекающую из ноздрей кровь, прилеплена нелепая марлевая салфетка. Посиневшее, распухшее лицо все в малиновых пятнах. Глаза превратились в щелки, а белок одного стал ярко-красным. Рядом с лицом появились трясущиеся пальцы. Эти пальцы, несомненно, принадлежали ей. Зеркало исчезло.

Исабель потребовалось время, чтобы переварить увиденное. В поисках поддержки она посмотрела на Питера, но он продолжал все так же напряженно сжимать челюсти.

«А волосы? Что, их больше нет?»

— Пока да. У тебя на голове пятьдесят с чем-то швов.

«Зубы?»

— Ты лишилась пяти… кажется. Потом поставишь импланты. А все швы за линией роста волос. Когда волосы отрастут, шрамов не будет видно. Поверь, все могло быть гораздо хуже. Ты могла сгореть.

Тикали часы, стучал град.

«Ты звонил моей матери?»

— Звонил.

«И?»

Питер молча потянулся к ней, взял ее руку, поднес кончики пальцев к губам.

* * *

Полицейские явились в тот же день. Двое. В ветровках поверх штатских костюмов. В ожидании переводчика с языка жестов они стояли в некотором отдалении от кровати Исабель и явно чувствовали себя неловко. Исабель вспомнила свое отражение в зеркале и поняла причину их сдержанности.

Когда наконец прибыл переводчик, Исабель сорвала с пальца зажим пульсоксиметра и начала быстро и возбужденно жестикулировать.

Переводчик наблюдал за ее руками, а потом заговорил:

— Обезьяны все еще на деревьях? У них есть вода и еда? Для них сейчас слишком холодно. Они очень нежные. Предрасположены к пневмонии. К гриппу. Одна из них беременна. Кто за ними смотрит?