Книга Крокодил, страница 15 – Марина Ахмедова

– Мать мне тоже сказала: «У всех дети как дети. Ноутбуки родителям покупают», – грустно сказала она в стекло. – А мне родители ничего не дали – училище закончила, и все. Продавец я. Хороший. И вот как бы не знаю… Мать на нас всяко шипит – вы неудачницы, у всех вот… А я считаю, это она нас на ноги не поставила, – вдумчиво и сердечно сказала Яга. – Хотя не знаю… У нас сестры в деревне жили, приехали, нашли богатых женихов, сейчас на джипах ездят… Хер его знает, кому какая судьба или че… Когда человек рождается, у него уже на ладони все написано – вся судьба. А Светка говорит, когда человек рождается, судьба у него уже на шее висит. Битву экстрасенсов вы не смотрите? – спросила Яга и подождала.

Девушка сидела прямая, как палка.

В подъезде, куда вошла Яга, пахло плесенью и мышами. Вздутая пупырышками краска на стенах осыпалась. Яга подошла и поковыряла пальцем. Из-под краски хлопьями повалилась известка. Яга поковыряла еще в одном пупырышке, раздирая слой разбухшей от зимней сырости, но уже высохшей известки. Здесь ее было больше, и она сухим снегом сыпалась на ноги.

Яга приблизилась к почтовым ящикам и быстро заглянула в открытые, громко хлопая железными дверцами. Звон тонкого железа разрезал тишину подъезда. Лестничные перила завибрировали, Яга засмеялась и мыслью метнулась по лестнице вверх – к салеевской двери.

Когда лестница успокоилась, Яга поставила на ступеньку одну ногу, вздохнула, подтянула вторую и заковыляла наверх.

На четвертом этаже вся лестничная клетка была пропитана тяжелым запахом бензина и тонким запахом чего-то еще, Яге хорошо знакомого.

Дойдя до светло-синей двери, выглядевшей в этом подъезде пятном непонятного происхождения, Яга прислушалась. Такого синего в природе не существовало. Как и того тонкого запаха, которым сейчас с наслаждением и страхом дышала Яга. Даже небо никогда не было таким синим, как эта дверь. Даже море не было никогда.

Яга негромко постучала. Из-за двери не донеслось ни шороха. Яга снова постучала и отстранилась, прислушиваясь с расстояния. Ждала и раскачивалась.

– Салеева… – наконец, хриплым шепотом позвала она. – Открывай. Это я.

За дверью что-то метнулось.

– Это я, – повторила Яга.

Дверь приоткрылась, потом открылась совсем, и на пороге возникла Салеева с топором в руках. За ее спиной висело клетчатое шерстяное одеяло, прожженное в нескольких местах. Салеева была в коротких грязно-белых шортах, облегающих смуглые атлетические ноги. На ее плечах, выглядывающих из широких лямок майки, сидели крупные пигментные пятна. Такие же рассыпались по всему облупленному носу. Льняные волосы были собраны в пучок на макушке и по сравнению со смуглой кожей казались совсем белыми.

– Нахуя тебе топор? – спросила Яга.

– Короче, Олег вчера приходил, стучал, я не открывала, он дверь сломал, она и так на соплях держалась, – низким голосом ответила Салеева.

Салеева пропустила Ягу. Яга переступила порог. Одеяло ударило ее по лицу, вбивая в кожу сырые споры плесени.

– И че, блядь? – спросила Яга.

– Ниче. Всю дозу взял, унес такой, – низко сказала Салеева и заморгала.

– Иди ты на хуй… – разинув рот, Яга уставилась на нее.

– Отвечаю.

Яга прошлась по коридору. Цементные стены без обоев были покрыты темными разводами. Ступая, Яга выжимала из синтетического паласа тухлую влагу. В углу возле кухни сидел белоснежный котенок.

– Топор тебе нахуя? – снова спросила она.

– Короче, дверь закрывать.

Салеева накинула топор на ручку двери, упирая его головкой в дверной косяк.

– Хило, – сказала наблюдавшая за ней Яга. – Короче, замок надо менять.

– Ага, – отозвалась Салеева.

– И че Олег? – спросила Яга.

– Пришел в самый такой момент – когда реакция шла, как будто знал. Мишу, короче, оттолкнул так по-хамски. Так все нагло взял, как будто для него варили, и ушел. Он же бухал всегда. Доза ему зачем?

– Его просто жаба давит, что без него колются, – сказала Яга.

– Пусть ему Светка скажет… – начала Салеева.

– Светка с ним больше не встречается, – отрезала Яга.

– Да ты че?

– Вчера такой пришел, меня попинал. Я, короче, с закупа шла, испугалась – таблетки отнимет. Потом Светку избил, по лицу ее ударил. Мать нашу оскорблял.

– Че про мать говорил?

– Что любовник у ней.

– Че, правда – любовник?

– Неправда.

– Вот че за человек такой?

– Похуй мне, – сказала Яга.

Яга прошла на кухню. Плита стояла остывшая. Кроме плиты, стола, мойки и кастрюли, в кухне больше ничего не было.

– И че Светка? – Салеева вошла следом за Ягой и встала посреди кухни, широко расставив ноги.

– Он, короче, прощения просил, – сказала Яга. – Такой борзый, сначала избил, потом еще прощения просит. Вообще…

– И че Светка?

– Че, блядь, Светка, – раздраженно сказала Яга. – Взяла, блядь, и вмазалась вчера.

– Да ты че-е-е? – протянула Салеева на низкой частоте.

– Да ниче…

Она сняла с кастрюли крышку. Кастрюля была пустой и неправдоподобно чистой.

– Яга, возьми котенка, – Салеева нагнулась, схватила белого котенка с пола и протянула Яге.

Котенок вытянул вперед лапы и откинулся назад, сопротивляясь. Яга тупо посмотрела в его голубые глаза.

– Мне не надо, – сварливо сказала она.

– Я тебе его принесу, – сказала Салеева. – У вас там огород. Будет в огороде бегать.

– Не надо, – повторила Яга.

– У вас свой дом, я принесу.

– Я не хочу котенка из подвала, – злобно сказала Яга.

– И че мне теперь делать? – заныла Салеева. – Взяла его, пожалела. Мне его кормить нечем. Он тут все равно сдохнет от этих запахов, – она снова протянула котенка Яге. – Возьми, мне некуда.

– А мне, блядь, есть куда! – прикрикнула Яга.

Котенок оттолкнулся задними лапами от груди Салеевой, извернулся в ее руках, спрыгнул и спрятался под столом.

– У него еще по ходу глисты, – хрипло сказала Яга.

– Я тебе скажу, у кого глисты, – Салеева понизила голос. – Короче, у Миши глисты. Кружечки за ним мойте, ага.

– Че, правда? – спросила Яга.

Салеева кивнула.

– Блядь, рассадник какой-то этот Миша. Тубик открытый, вич, еще глисты какие-то на хуй. Вообще… Нахуя ему глисты? Завел, блядь. Зверинец, блядь. Зоопарк ходячий, блядь. Еще молчит, блядь. Из общих кружечек пьет. Ебаный в рот этот Миша. Че, придет он или нет? Вариться будем?