Онлайн книга «Теплые штаны для вашей мами»
|
Директор института градостроительства – доктор наук, профессор, лауреат Государственной премии, автор монографий и проч. и проч. – да и, кроме того, крепкий отличный мужик, – прочел это заявление и написал поперек листка резолюцию: «Послать этого архЕтектора в пЕзду!» Ну, разве не единственно верная реакция подлинно интеллигентного и, главное, внутренне свободного человека? – В одном из своих эссе Вы очень смешно писали о некоторых ивритских словах, по звучанию напоминающих русский мат, а по смыслу вполне невинных, даже официальных и весьма в быту употребимых. А что сейчас, когда Вы уже давно живете в Израиле и свободно говорите на иврите, эти слова – они спокойно проговариваются или все же с некоторой запинкой? – Знаете, в любом языке можно наткнуться на подобные казусы. В Голландии я вполне спокойно говорила по утрам горничной в отеле: «Хуй морген!» Ну что ты будешь делать… Иврит в этом смысле язык замечательный – очень, если можно так выразиться, русский. Я помню, о каком эссе вы говорите. Я описывала там недоразумение, связанное со словом «дахуй» – «отсроченный, отложенный». Отсроченный чек – понятие в Израиле обыденное, каждодневное. Наш друг художник Саша Окунь вспоминал время своего приезда в Израиль, тому уже лет тридцать. – Хорошее было времечко, – вспоминал Саша. – Нас, «русских», приезжало так немного, что в обществе очень принято было помогать, всеми силами устраивать вновь прибывших, приносить продукты, одежду, а то и деньги… Однажды мы с Веркой возвращаемся домой, нас встречает матушка и несколько обескураженно говорит: «А тут приходил какой-то человек. Симпатичный, но странный. Вот, какую-то бумажку оставил». Смотрим – чек на приличную сумму. Потом выяснилось, что это художник Яша Блюмин – в прошлом тоже, как и Окуни, ленинградец – пришел с тем, чтоб поддержать новеньких. – Я открыла, он вошел, – рассказывала матушка. – Достал эту бумажку, вручил мне и сказал: «Хлеб да соль, чек дахуй…» Картинка по теме (из писем читателей): «Хочу поделиться одной литературной историей, произошедшей этим летом в городе Чехове. Я посещала местный рынок, и мой взгляд упал на распахнутый ворот проходящего мимо молодого человека. У него на груди полукругом шла татуировка, некая надпись. Как человек, очень любящий читать, да и вообще находясь в городе имени великого писателя, я не удержалась и прочитала текст на груди этого парня. Надпись замысловатым шрифтом была следующая: «Дадим БЛЕДЯМ отпор!» Я просто растерялась. Ну что мне делать? Указать молодому человеку на орфографическую ошибку или нет? Мысленно металась между проверочным словом и тем местом, куда он меня наверняка пошлет, если я ему что-нибудь скажу. Так и промолчала…» – И все-таки согласитесь, что отнюдь не каждый может употреблять ненормативные слова к месту, со вкусом и в единственно верном контексте. – Абсолютно с вами согласна! И даже более того: в устном рассказе для этого необходимы и соответствующая интонация, и даже выражение лица. Например, однажды писательница Светлана Шенбрунн с совершенно невозмутимым лицом рассказывала в небольшой компании эпизод из своей служебной поездки в Киев. Все, кто слышал этот рассказ, от смеха буквально задыхались. Все, кроме самой рассказчицы. Картинка по теме – байка Светланы Шенбрунн: «В Киеве меня повсюду водил Миня Мулярчик – сохнутовский прожженный волк. С ним связано много разных забавных нелепых историй. Он очень активный и в то же время наивный и даже сентиментальный человек. Всем хочет помочь, даже незнакомым; все организовать лучшим образом, все устроить… и вечно оказывается в идиотской ситуации. Гуляли мы с ним по Крещатику, вышли на какие-то торговые ряды. Вижу – стоит пожилой хохол, продает свитера. Вполне приличные свитера. Но сам явно в глубоком похмелье и жаждет принять. Черт меня дернул, вознамерилась я купить свитера сыновьям. А Миня такой активный, даже выбрать мне самой не дает. Трижды менял серый свитер с треугольным вырезом на черный с круглым. Продавец, вижу, совсем доходит. Ладно, думаю, пора платить, пусть страдалец опохмелится. И достаю кошелек. Миня хватает меня за руку, оттаскивает в сторону и шипит: – Постой! Ты, собственно, чем собираешься платить? – Как чем? Деньгами. – Подожди, у меня есть рубли, мы ему рублями заплатим. Ему даже выгоднее будет. – Да брось, Миня, кому здесь нужны рубли. Человек продает свитера и хочет, конечно, не рубли, а привычную местную валюту, родные гривны… – Постой, ты ничего не понимаешь, отойди, я сам с ним разберусь! Он подошел к хохлу, стал перебирать свитера по третьему кругу, снова уточнял размеры, менял расцветки, заставлял заменять круглый ворот на треугольный… Наконец говорит: – Значит, так: я заплачу тебе рублями. Тот вытаращил глаза: – Шо-о-о-о?! На кой ляд мне твои москальни карбованци! – Как на кой ляд! Ты посчитай – в долларе сколько гривен? А рублей? – Затем последовал пулеметный пересчет. – Вот, таким образом, еще остается сдача 2 рубля, я ее тебе просто подарю! Хохол так и стоял, качаясь, выпучив глаза, пытаясь понять – чего от него хочет этот вертлявый, кудрявый и лысый… На лице его отразилась похмельная тоска. – Жид, – проговорил он умоляюще. – Отойди! Все равно ведь наебешь! – Ну вот, прямо я приехал из Иерусалима, чтобы тебя здесь наебать! – с горячей обидой воскликнул Миня. – Прямо вот нечего мне делать, кроме как здесь тебя вот это вот!.. Смотри, мудила: ты пересчитай сначала на рубли, потом на доллары, потом переведи в гривны, и увидишь, что ты в наваре, а я внакладе. Потому что еще тебе 2 рубля добавляю! Ну?! – Жид… – повторил тот в неподдельной тоске. – Я же все равно никогда этого не сосчитаю, а ты все равно наебешь… – Вот какой дурак упертый! Ему объясняют разницу конвертации, ему готовы доплатить за беспокойство, а он своей выгоды не чует! Миня продолжал размахивать перед носом одуревшего хохла своими ручками, что-то доказывал, плевался, уходил, возвращался опять. Я стояла в сторонке как брошенная. Наконец хохол сказал: – Все, жид, нету у меня сил. Не мельтеши… Забирай товар, давай свои рубли… Только я ведь все равно знаю, что наебешь. – Ну, что ты себе в голову вбил, а?! Вот какие мифы живучие! Смотри! – Дальше опять шла рублево-долларово-гривневая скороговорка, завершенная все теми же двумя рублями и торжествующей присказкой: – Держи и не говори, что жид тебя наебал! |