Книга Лунная опера, страница 62 – Би Фэйюй

– Режь, да поглубже!

Словно в тумане, я продолжал удерживать нож и не знал, как поступить. Тогда Главарь рывком выдернул нож из моих рук и, приставив к горлу, процедил сквозь зубы:

– Режь давай, и поглубже!

Мне ничего не оставалось, кроме как действовать. Я ввел кончик ножа в плоть Главаря, он тотчас весь сжался. Я знал, что его рот сейчас наверняка открыт, открыт до предела. Я видел, как из него то и дело вырывается горячий пар. При этом Главарь не издавал ни единого звука. Потом чуть слышно он попросил:

– Заводи вниз, резко, сантиметра на три.

Я приложил усилие. Я не представлял размера сделанной раны, но, возможно, из-за резкого движения она вышла даже больше, чем нужно. Полилась кровь. Я увидел, как черная кровь Главаря устремилась вниз по спине. Заведя руку назад, Главарь засунул в мои пальцы скатанный из бумаги малюсенький шарик:

– Засовывай внутрь, внутрь раны.

Я сделал, как он велел. После этого Главарь снова протянул ко мне руку, на этот раз с небольшим пузырьком. Он приказал:

– Засыпай сверху.

Я высыпал весь порошок. Снежная ночь наполнилась резким медицинским запахом.

– Это все между нами. – Напоследок Главарь хотел удостовериться в моей реакции.

– Между нами.

Разумеется, я все понимал, я бы никогда его не подвел.

Главарь перебрался к своей койке и лег. Словно паровоз, он выдохнул длинный столб пара. Я забрался под одеяло. Мне показалось, что я очнулся от глубокого сна. Я просунул руку в трусы. Там все заледенело. Пальцы стали липкими. То была кровь Главаря вперемешку с моей спермой.

На следующий день Главарь, как обычно, вышел со всеми на работу. С его лица не сходила улыбка. Эта улыбка выделяла его из окружающих. То и дело я украдкой посматривал на него. У него не дрогнул ни один мускул, можно сказать, что он не чувствовал боли. Однако Главарь постоянно кашлял и несколько раз перегибался в пояснице. Ему следовало сдерживаться, вряд ли его спина могла выдержать такой кашель. К вечеру состояние Главаря ухудшилось. У него поднялась температура. Его лоб горел, точно головка полового члена. Когда рассвело, Главаря уже унесли, и больше он не возвращался.

– Куда ты пропал? Я думал, что ты умер, – сказал я, вытирая пот.

– Ну как я мог умереть?

Живот Главаря засмеялся вместе с ним. Его обмякший член в унынии повесил голову и болтался, словно пустая кишка. Закрыв глаза, Главарь произнес:

– Меня перевели в медицинский стационар.

– А чем ты заболел?

– Чем я заболел? – Главарь лениво открыл глаза, потом так же лениво перевел взгляд в мою сторону и, скривив губы, снова засмеялся:

– Чем хотел, тем и заболел, – медленно произнес Главарь. – У меня открылся туберкулез, и если бы меня не изолировали, я бы всех вас заразил. Посуди сам, на рентгене у меня обнаружили большой затемненный участок, который оставила запрятанная внутри фольга от сигарет. Это наука.

Главарь встал и направился к выходу. По пути он пробормотал себе под нос:

– Не верить врачам не годится, да и как можно не верить науке? Медицинская аппаратура – это тебе не Главарь. Она никого не обманывает. Видел ты когда-нибудь, чтобы аппаратура сидела в тюрьме? Нет. Так что науке мы должны доверять.

Этот тип и меня обманул, и всех вокруг. Он личность выдающаяся. Это следовало признать.

– Посмотри, у меня сейчас все есть, это тебе не каменоломня.

Голый Главарь, вытянув передо мной палец, проговорил:

– «Сегодня – прекрасный день, такого не дождешься и за тысячу лет».

Эту фразу он взял из песни, я слышал, как ее пела одна девушка в ночном клубе, я не помнил продолжения, в отличие от Главаря, который, подбирая мотив, допел:

– «И завтра настанет прекрасный день, вкушая благоденствие, мы насладимся им».

Зайдя в предбанник, Главарь закурил. После сауны его взгляд затуманился, как будто он выпил. Он смотрел на меня своим неясным взором и вдруг, чуть приподнявшись, хлопнул меня по колену и громко сказал:

– Ты мне помог, я должен тебя отблагодарить.

– За что благодарить-то, – учтиво отозвался я.

– Сегодня я заказал для тебя девочек.

Он дважды щелкнул пальцами. Внутрь зашли две девушки. Я поспешно прикрылся полотенцем и, особо не задумываясь, стал от них отбиваться:

– Зачем? Что вы собираетесь делать?

В это время послышался смех Главаря. Девушки тоже захихикали, а одна из них спросила:

– Ну зачем же закрываться? Не банк же там, в конце концов.

Главаря эта фраза рассмешила, его обмякший член от смеха еще больше втянулся.

– Не надо, я так не привык.

– Все так говорят, – Главарь закончил смеяться, – сначала у всех такая реакция.

Для начала Главарь попросил девушек выйти «чуток передохнуть», а сам положил руку мне на плечо и завел прочувствованную речь. Он раскритиковал меня за то, что «девять лет моего университета, можно сказать, прошли даром», потом он пристал с вопросами типа: «Чего ты так страшишься?» или «Чего тебе терять?». Наконец, хлопнув меня пару раз, заметил:

– Нельзя себя обижать, ни в коем случае нельзя себя обижать.

– Да я и не обижаю, – ответил я.

Тогда Главарь показал пальцем на мое тело:

– Да я о том, что нельзя обижать эти свои восемьдесят килограммов.

Я сидел и никак не реагировал. Внезапно я кое-кого вспомнил. Я вспомнил Сяо Саньцзы. Это меня несколько оживило, пробудив не сравнимое ни с чем желание заполучить ее, я засмеялся:

– Эти две девушки мне не нравятся.

Главарь, словно неожиданно прозрев, ответил:

– Так бы сразу и сказал, выбор за тобой. Выбирай кого захочешь.

Сяо Саньцзы отсутствовала. В этот вечер она не вернулась. Никто не знал, где находится Сяо Саньцзы. Главарь удостоил меня большой чести, просидев со мной в клубе до двух часов ночи. Я заметил его странное выражение, он словно постоянно слегка улыбался. Он – личность выдающаяся, а такие люди именно так, по-дружески, и должны взирать на этот мир. Однако я от этого чувствовал себя очень неудобно. Я не мог сказать точно, что именно меня смущало. Но это тягостное ощущение я испытывал даже физически: словно что-то внутри меня то раздувалось, то сокращалось. Наконец Главарь ушел. Напоследок он пообещал мне прийти завтра. Я понимал, на что он намекает, когда я услышал это, мне захотелось расплакаться. Отношение Главаря меня очень растрогало, и, конечно, я очень расстроился из-за Сяо Саньцзы. Естественно, она ничего плохого не сделала, она просто занималась своим делом, но именно это огорчало меня больше всего. Я повторно переживал то чувство, испытанное мною девять лет назад, из-за которого я разбил человеку лоб. А сейчас мне больше всего нужно было пришлепнуть самого себя. Только этой ночью я по-настоящему понял, как я жаждал оказаться в постели с Сяо Саньцзы. Я горел желанием раздеть ее догола, заключить в свои объятия, войти в нее, превращая в тоннель моего экстаза.