Онлайн книга «Девичьи сны»
|
– Бархатная революция, – подсказывает один из гостей. – Ну, это же Европа, – говорит Котик. – В Европе бархат. А у нас – наждак. – Наждак! – Вагиф хохотнул, запрокинув голову. – Ай, правильно сказали. Бархат – зачем? Как раз наждак нужен. Тут раздается звонок, такая мелодичная трель. Котик идет открывать и возвращается с Володей. Как будто с самим собой – молодым… Володя, по случаю семейного торжества, сменил джинсы и куртку на темный костюм и белую водолазку, красиво подчеркивающую смуглость лица. Но вид у Володи совсем не радостный. Я слышу, как Эльмира тихо спрашивает его, поцеловав: – Что случилось? – Ничего особенного. – Володя садится рядом с ней. – Можно я штрафную выпью? Ваше здоровье, дорогие мама и папа. – И, приняв из заботливых рук Эльмиры ломтик хлеба с красной икрой, сообщает как бы между прочим: – Сегодня к нам в больницу привезли четырех избитых. Обычно – одного-двух в день, а сегодня четырех. – Кто же их избил? – спрашивает Котик. – Не знаю. – Володя быстро управляется с закуской. – Я, собственно, там уже не работаю, папа… – То есть как? – Дадашев подписал приказ о моем увольнении. Эльмира ахнула: – На каком основа-ании? – Написано: в связи с реорганизацией отделения. Но никакой реорганизации нет. Просто от него потребовали, чтоб выгнал из больницы врачей-армян. Дадашев их боится. Этих… из Народного фронта… Котик остро взглядывает сквозь очки на Вагифа: – Так это ваши люди ходят, требуют, чтоб выгнали… – Нет! – прерывает Вагиф. – Мы не занимаемся провокациями! Провоцирует противоположная сторона! – Он возбуждается, глотает слова. – Но в движение вступило много беженцев! – Раз вы их приняли, значит, ваши люди. Как же не стыдно здесь, в Баку – в Баку! – возбуждать националистические страсти? – Константин Ашот-вич! Вы всю жизнь в Баку живете – видели, чтобы азербайджанский народ когда-нибудь… Зачем вы так… Мы простой народ… хочу сказать, простодушный… Кто к нам хорошо относится, того ни-ког-да не обидим! – Вагиф, успокойся, – говорит Фарида. – Не кричи, очень прошу. Бедная девочка. Я вижу, как ей неловко за своего избранника. Но ведь можно и Вагифа понять. Пучеглазенького, нервного… – Да, всю жизнь в Баку живу, и были самые добрые отношения… хотя, конечно, начальники бывали разные, попадались и напыщенные болваны… – Котик нервничает не меньше Вагифа. – Но такой ненависти, как сейчас, действительно никогда… – Какая ненависть? – всплескивает руками Эльмира. – Жили вместе, дружили. Юля, скажи, разве мы смотрели, кто какой национальности-и? – Это, мама, твои детские воспоминания, – говорит Володя. – На самом деле идиллии не было. Во всяком случае, в мои школьные годы. Я помню, какая драка была на стадионе, когда «Арарат» выиграл у «Нефтяника». А кровавая стычка в Кировабаде в шестьдесят каком-то году? – Что ты хочешь сказа-ать? – Ничего, мама. – Володя положил себе на тарелку горку плова, желтого от шафрана. – Ничего, кроме того, что болезнь, загнанная глубоко внутрь, теперь выплеснулась наружу. Вот и все. – Какая болезнь? – Это скороговорка Вагифа. – Национализм. – Вы извините, я скажу! Драка на стадионе, драка в Гяндже, карабахские дела – всюду начинали армяне! Нац-нализм, да? Именно! Но только армянский! Из-за него все… Володя сказал, его уволили как армянина. Мы против! Но вы учтите – кто ходит по Баку, кто требует? – Еразы, – говорит кто-то из гостей. – Пускай еразы, а мы говорим – беженцы! Почти двести тысяч азербайджанцев выгнали из Армении! Из Кафана, из Зангезура – они веками там жили, ни-че-го не требовали – крестьяне, да! Они на базары армянских городов овощи везли, продавали. Кому мешали? В чем виноваты? Их выгнали из домов, дома жгли, овец угоняли – давай иди в свой Азербайджан! Зима восем-сят восьмого – восем-сят девятого холодная, беженцы шли пешком через перевалы, в горах снег, люди замерзали! Дети, старики умирали в пути! Это кому надо? – Я не оправдываю армянские власти… – Ни одного азербайджанца там не осталось! Представьте, какое у них озлобление! Без жилья, без работы! Без земли! Вот они ходят, требуют, чтобы армян тоже выгнали… – Ты все объяснил, Вагиф, – говорит Володя, положив вилку. – А вот мне – что посоветуешь делать? Моя армянская половина кричит от боли, когда ее режет в Сумгаите моя же азербайджанская половина. Моя азербайджанская половина вопит от обиды, когда ее выгоняет из домов армянская половина. Как мне жить, уважаемый член Народного фронта? – Что тут скажешь? – Вагиф, высоко подняв густые брови, разводит руками. – Пускай твоя армянская половина откажется от притязаний на Карабах. Тогда азербайджанская половина вернется в свои дома и не будет требовать выгна… изгнания армян. – И осудит тех, кто резал армян в Сумгаите, да? Ты просто забыл это добавить. Да? – Я не забыл! Мы все помним! Перед Сумгаитом был Аскеран – там убили двух азербайджанцев! – Значит, за кровь двух азербайджанцев в Аскеране – кровь сотни армян в Сумгаите? – Не сотня! Погибло тридцать два! Из них шесть азербайджанцев! Я сжимаю виски ладонями. Невозможно, невозможно это слушать… А Володя – всегда такой сдержанный – почти кричит: – Ты понимаешь, что произошло в Сумгаите? Врывались в квартиры, зверски убивали металлическими прутьями, сжигали людей, насиловали женщин! А милиция бездействовала! А в официальных сообщениях погром и резня названы бесчинством, нарушением порядка. А вместо серьезного судебного процесса – жалкая комедия суда над тремя. Ахмедов, Джафаров, Исмаилов. Только трое убивали в Сумгаите? «Из хулиганских побуждений», как сказано в приговоре? Что это, как не поощрение – давайте, громите, режьте армян еще, наказания не будет… – Мы против резни! – Если против, то почему промолчали? Азербайджанская интеллигенция, писатели – почему не осудили погром в Сумгаите? Не выразили сочувствия? Где знаменитая дружба народов? – А почему в Ереване не осудили убийство в Аскеране? – Почему в прошлом декабре факельное шествие устроили на площади Ленина, когда Армения корчилась от землетрясения? – Эти факелы не наши! Мы призывали деньги собирать, одежду для постр-давших! А нашу помощь Армения отказалась принять. – Вчера армянскую церковь возле Парапета сожгли! – В Ереване еще раньше сожгли мечеть! – Вагиф! – кричит Фарида, на ее бледном лице проступили красноватые пятна. – Прекрати сейчас же! Или я уйду! – Хорошо! – Вагиф с неожиданной покорностью склоняет черноволосую голову. – Молчу! – и добавляет, глотая слова: – Конце концов, почему я долж отвечать… Вот сидит Кязим-муэллим… работни ЦК, представит власти… |