Онлайн книга «Обращение в слух»
|
— Побольше — подсолнечник, — определила Анна на глаз. — Поменьше — лён. — Спасибо. И вот, когда разгрызаешь — сначала вкус больших семечек, потом маленьких… В отличие от простого pain gros, здесь вдумчивое, содержательное жевание… Жевание как процесс: ты в него погружаешься… — Гениально! — поставил точку Белявский. — «Пэн гро» — простой парень, «пэн с семечками» — сложный процесс. А я, с вашего рарешения, пробую «оле-оле»… Внешне — круглая булочка, с блестящей корочкой, и похожа она… а похожа она на попу! Круглая попа. Немножко мятая, правда, но аппетитная стра-ашно… м-м-м!.. вкус ужасно знакомый, как в детстве после уроков… молочный батон — за шестнадцать? Кажется, за шестнадцать копеек… Счастье! Знаешь, Ань, у тебя парень, а у меня — пухленькая блондинка, на щеках ямочки, простая-простая, но радости — море! Тут всё проще, чем ваш «комплэ», никаких семечек, никаких сложностей, всё ясно сразу: но жрать её хочется до бесконечности… Чистая радость!.. Вот только зубы немного вязнут… — Какое, оказывается, эротическое занятие дегустировать хлеб, — вскользь заметила Анна. — А ты думала! Хлеб — дело такое… живое… Что скажет Энигма? Федя взглянул непонимающе. — Ну кто тут у нас самый энигматический? Лёль, докладывайте. Что у вас? — Это brioche. — Федя хотел было прийти Лёле на помощь, но та заговорила сама: — Внешне похожа на вашу молочную булку. Наверху шишечка. Или помпончик. Внутри тоже мягкая, но пружинистая. Молочный хлеб если смять, больше не расправляется — эта пружинит. И слаще. Уже не хлеб, а другая… элитная лига. Кондитерская. Утро в венском кафе. Федя, кажется, в первый раз услышал от Лёли такую длинную речь, и совершенно не ожидал, что она окажется настолько articulée [14] (подумал он по-французски). — Браво, браво! — расплылся Дмитрий Всеволодович. — Смотрите, Лёлечка первая догадалась описать внутренность! Мы-то с вами все говорили только про вкус, а ведь есть ещё внутренняя структура: у первого, «гро» — там структура воздушная, кружевная… У вашего с семечками — — Pain complet, — подсказал Федя. — Мерси, «пэн компле». Он — глядите, — он более пористый, у него перепонки… На что-то он очень внутри похож… — Я знаю. — Анна чуть-чуть улыбнулась белыми зубками. — На пористую структуру внутри кости… — Костный мозг! — Губчатое вещество, — уточнила Анна. — Ну что, по кругу — я завершаю? Федя, как эта последняя булочка называется? — Petit pain au canneberges. Хлебец с клюквой. — Булочка с клюквой! — продекламировал Дмитрий Всеволодович на манер мажордома. — Снаружи никакой клюквы не видно, она где-то испод… воль. Сверху булка усыпана… то ли шипами, как у какого-то динозавра… или ещё похоже на зёрнышки гречки: не которые почерневшие, а посветлее… Судя по запаху, это дроблёный орех… Разламываешь — а внутри, как в капсуле, или в сказочном гробе — как спящая королевна — лежит лоснящаяся, блестящая клюквина… Так, придётся попробовать… — Анна отщипнула кусочек и закатила глаза. — Ну, если у тебя прогулянные уроки, а бриошь — венское кафе, то здесь карнавал! И кисло, и сладко — прямо-таки целый взрыв вкусовой, фейерверк… — А нас морочили, что советский хлеб — самый вкусный, да? — И мороженое. — Анна кивнула мужу. — И шоколад. — Как же! Булшит [15] . Теперь, — дирижировал Дмитрий Всеволодович, — включаем свободные ассоциации: кто из присутствующих на какой хлеб похож? Начнём с Анны Вадимовны! Фёдор быстро подумал, что Анна похожа на pain aux canneberges со скрытой внутри клюковкой и фейерверком… А может быть, что-то среднее между canneberges и pain complet с твёрдыми семечками… — Ты бриошь! — заявил её муж. — Хм? — подняла брови Анна. — Всего лишь бриошь? А Фёдор, который верил словам, подумал, что да, бриошь тоже похожа — «другая лига», как сформулировала Лёля, «венское кафе» — и правда, похоже на аристократичную Анну. Но всё же спросил: — В таком случае, кто из нас «хлебец с клюквой»? — Лёлечка, вероятно, — поддела Анна. «Да, точно, она!..» — Нет, Энигма — будет у нас… — прищурился Дмитрий Всеволодович. «Или pain complet? Да, наверное, pain complet с твёрдыми семечками…» — Энигма будет у нас — «Пэн гро»! — Неужели? — опять удивилась Анна. — Вот этот большой, с горькой коркой? Крестьянский парень с мозолистыми руками? — Именно! — возликовал Белявский. — Корка твёрдая, а ведь внутренность — кружевна-ая!.. Ни один мускул не дрогнул на Лёлином лице, но Фёдору показалось, что характеристика была ей приятна. Его немного кольнуло. — Значит, клюковку ты для себя приберёг? — насмешливо спросила Анна. «Конечно!» — подумал Федя не без досады. — Ну что ты! — усовестил жену Дмитрий Всеволодович. — Я — оле-оле… — Ты блондинка?! — По сути-то, я мягкотелый… такой, ненадёжный… — Эм. Ты меня удивил, — сказала Анна, с интересом глядя на своего мужа. — А кто у нас Федя? «Аu lait, мягкотелый… Нет, au lait уже занят. Что же Белявский оставил? Неужто фейерверк с клюковкой? Не может быть!..» — Фёдор… я полагаю, что «пэн компле». Много разного. Всякие семечки, разные — есть побольше, поменьше… Федя почувствовал благодарность. Почувствовал, что его оценили. Ещё отчётливей понял, насколько он всё же соскучился по такому лёгкому, необязательному разговору по-русски — и восхитился тем, как Белявский, при внешней бесцеремонности, всем ухитрился сказать что-то приятное — в сущности, из ничего! — Закончена дегустация «пэн»! Вкусовые сосочки попрятались в защёчные мешочки! «Нет, всё-таки симпатичный он человек, симпатичный…» — подумал Федя. А Дмитрий Всеволодович, будто услышав Федины мысли, перегнулся через стол и потрепал его по плечу: — Ну что, «пэн»? — Пэн. — А «хлебное поле» как будет? — М-м… Сhamp de pain?.. — Шамдёпэн… А-а, конечно! Шамзэлизэ [16] ! Поля! Шам дё пэн… — Да, но всё-таки сhamp de pain обычно не говорят. «Хлебное поле»?.. Скорее «пшеничное поле», le сhamp de blé… Дмитрий Всеволодович сделал широкий жест, изображая простор или сеятеля. — Шам де пэ-эн-н… А посередине — угадайте кто? |