Онлайн книга «Вечер в вишневом саду»
|
Среди ночи он открывал глаза. Отцовская кровать была пустой, хотя ложились они в одно и то же время и оба сразу засыпали, измученные солнцем и морем. Значит, поспав немножко, отец тихонько, боясь разбудить Кольку, крался к двери, держа в руках свои пляжные шлепанцы, и потом бежал, несся – да, несся, потому что хотел скорее к ней! – скатывался на первый этаж, к двери с пальмой, за которой его ждала блещущая в темноте всеми своими буграми и горками, равнодушная к Кольке, ленивая женщина. И что потом? Потом они ложились в кровать. И начинали делать то, о чем Колька все знал. А ведь как хорошо началось! Какое было море, и свет внутри воды, и свет посреди неба, и парусник на горизонте! Приехала рыжая и все поломала. Ее бы избить до полусмерти. Чтобы она вся стала черная. А то лежит посреди пляжа, выставилась, как сахар, сука. Он входит в воду. Отец так и не научил его плавать, пообещал только. Море полно медуз, они обжигают людей, хотя, кажется, что такого? Плавают какие-то скользкие тряпки. Все на свете так. Пока не дотронешься – не узнаешь. А дотронешься – и пеняй на себя: зачем дотронулся? Он опускает в воду лицо, смотрит. Здесь-то, у берега, ничего: раковины и водоросли, а если отплыть? Далеко-далеко? Там, наверное, дно похоже на кладбище, в котором лежат люди. Ведь сколько капитанов и разных моряков утонуло в море. Куда же они делись? Умерли все и спустились на дно. Очень просто.В квартире было по-летнему душно. Мать встретила их в новом платье, с распущенными волосами. Губы накрасила, ресницы, как у куклы. Наклонилась и два раза клюнула Кольку в щеку. Потом подошла к отцу и подставила ему лицо. Отец усмехнулся. – Ты ничего не хочешь мне сказать? – хрипло сказала мать. – Что именно? – раздраженно спросил отец. Мать не ответила. Сели обедать. Бабушка Лариса принесла сковороду с котлетами. Отец вдруг развеселился, начал шутить, щелкнул Кольку по носу, похвастался, как они замечательно отдыхали вдвоем в городе Сочи, каким чудесным было море по вечерам, как их вкусно кормили. В столовой зазвонил телефон. Бабка хотела было ответить, но отец оттолкнул ее и схватил трубку. – Алло! – закричал он и вдруг закрыл за собой дверь. Что-то он еще говорил там, но было не разобрать. У матери глаза выкатились наружу, как пинг-понговые шарики, бабка притихла. Отец вернулся и принялся за еду. – Кто это звонил, Леня? – тихо спросила мать. – Это? – отмахнулся отец. – Это мне звонили по делу. – По какому? – Мать прикрыла глаза. – Тебе какая печаль? – грубо сказал отец. – Давно не шпионила? Мать испуганно посмотрела на Кольку, разрыдалась во весь голос, задохнулась, закрылась ладонями, сбросила на пол стакан с лимонадом и побежала в коридор, словно за ней кто-то гнался. Кольке стало страшно. Он побоялся, что отец догонит ее и изобьет. Но отец сидел неподвижно, опустив глаза и сжав в кулаки свои большие волосатые руки. Бабка шуршала салфетками. Наконец отец встал. – Поговори, поговори, – прошуршала бабка и всхлипнула, – по-людски надо, по-человечески… – Осточертели вы мне, – тихо сказал отец, – вот вы у меня где сидите, – и провел ладонью по шее, словно отрезая себе голову. – Поди погуляй, Коля, – приказала бабка, перестав всхлипывать, – потом доешь, поди погуляй… Вечером, когда он уже разделся и собирался лечь спать, в комнату неслышно, будто кошка, проскользнула мать Вера. Накрашенные ресницы ее слиплись от слез и колышками торчали в разные стороны. У Кольки сразу же заболел живот. – Коля, – ласково сказала мать, – тебе нравится жить здесь, дома? – Нравится, – удивился Колька и положил обе руки на пупок, чтобы было не так больно, – а чего? – Ах, нравится, – пропела мать, – ну а где тебе больше нравится: здесь или в Сочи? – Здесь, – сказал Колька и тут же испугался, потому что у матери опять полезли наружу глаза, – и в Сочи. – Но ведь тебе же, наверное, было скучно в Сочи? – прошептала мать. – Ведь папа же был все время занят в Сочи? Дверь распахнулась, и отец – в белых трусах, босой и всклоченный – вырос на пороге. – Хватит! – заорал он и изо всей силы толкнул Кольку на кровать. – Оставь ребенка, идиотка! Мать раскрыла рот и стала ловить им воздух, как рыба. – Педагог сраный! – кричал отец. – Кащенко по тебе плачет! Вся в дедушку в своего, княгиня! Мать убежала, хлопнув дверью. Отец устало опустился на стул рядом с Колькой. – Вот что, – сказал он и изо всех сил потер лоб ладонью, – вот что: о Сочи ни слова. Понял меня? Колька кивнул. Из глубины отцовских глаз выплыла белая Алла Аркадьевна. Сквозь прозрачную ткань купальника просвечивали черные соски. Она посмотрела на Кольку и лениво закачала рыжей головой. – Понял меня? – строго повторил отец. – Понял, – сказал Колька, глядя под ноги, – чего не понять… Ночью он проснулся от грохота. Что-то покатилось, упало, разбилось. Над кроватью появилась бабушка Лариса в ярко-белом больничном халате и заплакала: – Нет у тебя сердца, нет, нет! По-людски надо, по-человечески! В соседней комнате горел свет. Отец, спиной повернутый к Кольке, показался неправдоподобно большим. Под его руками бились чьи-то худые, с черными волосинками ноги. Волосинки стояли дыбом, блестели под лампой. Голос, не похожий на материнский, слишком тонкий, словно девчоночий, кричал: – Уходи! Больно! Больно! Так не хочу! Так не хочу! – Замолчи! – грохотал отец. – Замолчи, я кому сказал! Я тебя свяжу сейчас, если не перестанешь! Бабка подбежала к волосатым ногам и стала зачем-то кутать их в одеяло. – Идиотка! – орал отец. – Лекарство нужно! Тазепам! В сумке у нее тазепам! Он отскочил в сторону, чтобы дать бестолковой бабке сумку, и Колька зажмурился от страха. На отце ничего не было, кроме черной от загара кожи, а мать, оказывается, каталась по кровати, быстро-быстро болтая ногами в воздухе. – Дверь! – приказал бабке отец, на секунду встретившись глазами с Колькой. – Дверь закройте! |