Онлайн книга «Шестирукий резидент»
– Не волнуйтесь, товарищ Бритва, выручим мы этот мир из, значить, тяжелой беды, - ободрил меня полковник. - Для начала надо захватить почту и телеграф… – Сейчас это уже бесполезно, - посочувствовал ему я. - Средства связи шагнули далеко вперед. Почта и телеграф - вчерашний день, они уже большой роли не играют. – Вы, товарищ Бритва, мене с мысли не сбивайте, - строго потребовал Щученко. - Найдем, шо захватить. Какая здесь, значить, средства связи самая востребованная? – Хм-м-м… Ну, теперь вот Интернет все больше под себя подминает… Может, лет через пятнадцать-двадцать вообще все через него будет идти… – Ага! А де у него главный центр? – У кого? – У этого вашего… як его?… Нтернету! Де, значить, располагается центральное руководство и хто там усем руководить? – Да как вам сказать… - озадачился я. - В Интернете, собственно говоря, никакого руководства нету… да и центра тоже… – А хто ж там главный? Хто за все, значить, отвечаеть? – Да никто. – Анархизм! - догадался Щученко. - У-у-у, вражье семя! Не добили их в семнадцатом году, воть они, значить, и развернулись! Социал-анархисты - их, значить, хлебом не корми, дай порядок разрушить! Воть они де окопались-то! Значить, принимаем политически верное решение - Нтернет ваш закрыть! Анархии не допущу! – Флаг вам в руки, - хмыкнул я, представив, как полковник попытается сделать нечто подобное. - Лева, ты меня не подменишь? А то я уже устал от этого театра абсурда! – Извини, Олег, это твой гость, - торопливо отказался Святогневнев. И запер подвальный люк изнутри, предоставив мне отдуваться в одиночку. В два часа Щученко сделал перерыв и нажарил целую кипу блинов. Блины у него получились на удивление аппетитные - тонкие, поджаристые, хрустящие, обильно политые маслом. – Воть, товарищ Бритва, угощайтесь, значить, по-нашему, по-простому, по-советски, - хлебосольно указал мне на блюдо полковник. Я не заставил себя долго ждать. И Щученко тут же дико и возмущенно завопил. – Что такое?! - возмутился я, пережевывая блины. – Да воть ни черта себе шо такое! - выказал мне свои претензии полковник. - Вы, товарищ Бритва, жрать здорово, значить, навострились! Настоящий товарищ и коммунист сам кушаеть и с товарищем делится! Воть, значить, як я! А вы каждой рукой по пять штук блинов захапали! Ишь, насадили на свои ногти нестриженые! А нам с товарищем Святогневневым всего, значить, четыре блинка оставили! Шо за буржуйские замашки?! Я виновато потупил взор и машинально отправил в пасть четыре последних блина. Полковник схватился за сердце, вытер лысину платком, матюгнулся и поплелся обратно на кухню - готовить еще. – Вкусно! - вслед ему крикнул я. - Вы, товарищ полковник, секрет какой-то знаете? – Какой здесь, значить, секреть… - сердито проворчал Щученко. - Просто замешивай тесто с творогом пополам, воть и вся хитрость… Только творог надо брать хороший, советский, а не эту вашу американщину с цветными, значить, картинками… Ничего, ничего, воть мы здесь, значить, развернемся как следуеть, мы всех тапками передавим! Я выслушивал наполеоновские планы этого новоявленного большевика до самого вечера. Щученко, отойдя от первого потрясения, смекнул, что ему представилась уникальная возможность. В настоящем нашего мира коммунизма осталось очень мало. Просто невспаханная целина. Вот полковник и решил ее вспахать. Хотя у него, конечно, ничего не получится. – Товарищ Бритва, вы шо, спите? - поднял мою вялую руку полковник, безуспешно ища пульс. – Да. Я действительно сплю. Просто теперь мой сон мало отличается от бодрствования - я по-прежнему могу думать и даже разговаривать. Только вяло, лениво и неохотно. – Штирлиц спал, - равнодушно сообщил я, даже не думая просыпаться. - Но он точно знал, что ровно через пять минут проснется и начистит репу козлам, вздумавшим его будить. – Опять, значить, этот ваш фашизм? Лучше ответьте мне, как на духу, товарищ Бритва, - есть ли в стране надежные товарищи? - строго спросил Щученко. – А чем вас Зюганов не устраивает? – Мелкий оппортунист! - отрубил полковник. - Мы эту зюгановщину повыведем! Чую в ем, значить, вражью закваску! – Угу. Ну, у вас в таких делах больше опыта, вы и решайте. Может, телевизор включить? – А вот и… можно. Мой вам, значить, коммунистический заветь - включайте смело! Только не пакость какую-нибудь, а нашу, значить, советскую программу! А то ваше поганое телевидение кажет одну лишь порнографию и рекламу проклятых капиталистических товаров! Я послушно включил полковнику документальный фильм о Второй Мировой. Решил, что это ему должно понравиться. – А получше ничего нет? - спросил он, без особого интереса глядя на ползущие танки. – Вот, пожалуйста, - переключил я. Там шла «Карнавальная ночь». – Це я, значить, уже видел. Товарищ Рязанов. Другое шо-нибудь. – Ну вот, советский мультфильм, - включил я «Кота Леопольда». – Це, значить, для детей. Ну-ка, товарищ Бритва, передайте мне эту включалку! Полковник пару минут щелкал пультом, а потом остановился на сериале «Спасатели Малибу». – О! - сделал рот буквой «О» он. - О! О-о-о! – Полковник, это, конечно, не порнуха, но все-таки не… – Не мешайте, значить, мне, товарищ Бритва! - отмахнулся Щученко, внимательно глядя на бегущих спасательниц. - Врага, значить, надо знать в лицо! К тому же це познавательное кино, про спортсменов… спортсменок. Смотрите, значить, як они красиво бегуть! Эстетика! Радоваеть глаз! – Да, бегают они здорово, - согласился я. Глаза у нас обоих сами собой двигались вверх-вниз. В унисон. – Олег! - прошипел из люка Святогневнев. - Иди сюда! Я открыл рот, чтобы спросить, не будет ли полковник возражать, если я его оставлю на минутку, но посмотрел на его сосредоточенное лицо и передумал. По-моему, он даже не заметил, что я ушел. – Внимательно слушаю, - сообщил я, спрыгивая в подвал. – В общем, так, - решительно положил мне руку на плечо мертвец. - Я тебя раньше ни о чем не спрашивал - это вообще не мое дело. Сам понимаешь, я не слепой - вижу, что ты уже не просто наш эксперимент. Я не знаю, откуда ты все время появляешься и куда потом исчезаешь, что у тебя за дела такие, зачем тебе все эти вещи, и как ты делаешь… некоторые фокусы… – Ценю твою щепетильность, - поспешил заверить его я. Но руку стряхнул. Не знаю, как вам, а мне неприятно, когда у меня на плече лежит конечность трупа. Пусть и моего друга. – И я не знаю, откуда ты выкопал этого маньяка… |