Онлайн книга «Улетающий Монахов»
Наталья споткнулась, повторившись: жизнь ее закончилась новой встречей с Монаховым. И была она — как бы вся, больше ничего. Монахов одиноко возвышался в пустынности ее жизни… — А это мне Ленечка подарил… — Какой Ленечка? — Ну господи, Монахов! — нетерпеливо, даже сердито, воскликнула Наталья. — Как ты слушаешь!.. Один есть Ленечка. Ну такой, на утенка похожий, ты видел… — Как видел? — изумился Монахов. — На фотографии. Да ты его и живого видел. — Да нет же. — Он же в подъезде торчал, когда мы пришли… Ну? — Не помню. Что ему от тебя надо? — вдруг как-то не так, не тем голосом сказал Монахов и рассердился на себя. Наталья обрадовалась. — Он меня убьет… — сказала она, с надеждой глядя на Монахова. — Ну… Так это у вас серьезно? — Ну да, серьезно… — пренебрежительно сказала она. — Просто он в меня влюблен без памяти. — Что ж ты мучаешь мальчика, — самодовольно сказал Монахов. — Я мучаю?! — возмутилась Наталья. — Да я его мать, а он мой сын. — Вот как, — ухмыльнулся Монахов. — Что ж он тебя убьет?.. Кровожадный какой. — Да нет, он добрый. Он очень добрый. Патологически. — Что ж он, простит, что ты мимо него с мужиком домой пришла? — Дурак ты, Монахов, — рассердилась Наталья. — Твое какое дело. Да я, если хочешь знать, никогда его не обманывала. Я ему сразу сказала, что у меня человек есть. — Какой еще человек? — Которого я люблю. — Кто таков? — Ты. Монахов поверил. Так как же это он у нее есть?.. — изумился он про себя. Когда напрочь и навсегда его у нее не было… — А он что? — Он не поверил. Когда прямо говоришь, никогда не верят. Люди и врут-то, чтоб поверили. Смешно, он меня преследует и ревнует. Подозрителен чрезвычайно. А скажи ему прямо: «Да не люблю я тебя, иду к другому, другого люблю, только что от другого пришла…» — засмеется счастливый, словно я так шучу, и полезет целоваться. — Это понятно… — кивнул Монахов. — Понятно? Тебе понятно?.. Как тебе может быть понятно? Тебя что, не любили когда-нибудь? — Ну нет… не любили — не то слово… — замешкался Монахов. — He любили! Монахова не любили! — Чему ты радуешься-то? — смутился Монахов. — А так. Может, ты человек… Может, ты человек, а, Монахов? Может, я не зря тебя люблю. Может, мне удастся еще тебя разлюбить? — Не удастся, — привлекая ее к себе, сказал Монахов голосом столь неестественным, душным, что на секунду ему стало стыдно. Но она уже не могла этого увидеть. ……………………………………………………………………… Наталья была откровенно довольна, смотрела в потолок плавающим взглядом. Пришел черед что-то рассказывать и опустошенному Монахову… Ему нечем было похвастаться, как сегодняшними победами на производстве, — оттенял свою роль. Наталья не слушала и смеялась: то ей казалось, губы его как-то не так шлепают, то ухо его оказывалось не как у людей, не там… Монахов старательно не обижался. Про погибших рабочих она, однако, услышала: А дети у них были? И хотя Монахов сам использовал утром этот довод, но то была не прочувствованная им демагогия, а вот Наталья… Наталья восхищала Монахова. Казалось бы, девчонка, дура… И вдруг такой поворот! Расчувствовался Монахов. Но жертвы опять оказались в стороне от его сознания — пошли в пользу возлюбленной. И про золотозубого услышала: — Исмаилов? Я его знаю. Знаешь? Я у него секретаршей работала. Да нет же, он не злодей… (Монахов успел возмутиться с готовой горячностью.) — Ну что, вор… — сказала Наталья. — Кто не вор?.. У него семья огромная — семь дочерей… — Всех надо замуж выдать? — Вот именно, — сказала Наталья. — Ну а как ты, счастлив? Не думал он, что она задаст этот вопрос. Думал, что она как бы выше этого, что так она и есть свободна от всего, от чего он сам не свободен… Он немножко расстроился — облачко пробежало по потолку, даже тучка. Все-таки баба… Он решительно пожаловался на неудачу: да, вот так вот, не получается жизнь. Почему-то он считал, что его несчастье устроит ее. Наталья скучно слушала. — «Горе»… — передразнила она. — Какое это горе! Родители старые — вот горе. И опять он был поражен ее точностью. Отца у нее не было, а мать умерла как раз пока Монахов страдал от своей личной жизни, за эти три года. Он-то еще думал, где она, почему Наталья так осмелела? Про Своих стариков он, однако, не вспомнил. Наталья прошла к окну — там сбегались сумерки, а в комнате уже было совсем темно. И она долго выглядывала там что-то, в более светлых сумерках. — Ленечка? — догадался Монахов. — Нет, — сказала она и как-то решительно стала одеваться, А ты о нем не смей говорить. Это почему же? — насупился Монахов. — Так… Он очень хороший и умный мальчик. — Вот как. — Он знаешь какие стихи пишет!.. — запальчиво сказала Наталья. «Ну не девчонка ли? — подумал Монахов. — Ребенок». — Ну!.. — протянул он. — Тебе посвящает? — И посвящает! — с вызовом сказала Наталья. — Наизусть помнишь? — И помню. — Прочти, — Монахов попробовал ее приобнять. — Сейчас… Отодвинься. Приди скорей и убирайся прочь! К пяти — рассвет наставил свое дуло, Туман упал, и воровская ночь Вслед за тобой за угол завернула. Часы без стрелок — лучший из гербов, Я попадаю в ватные объятья. Со словом отвратительным «любовь» Рифмую пустоту мероприятья. Не бойтесь! Больше вашего не дам За эту жизнь. Не надо сдачи… Монахов рассмеялся: — Сколько ему лет? — Восемнадцать. Монахов засмеялся еще искусственнее и сильнее. Наталья обиделась: — Ты ничего не понимаешь! Какое значение имеет возраст! Если хочешь знать, я его всего на четыре года старше. Это ты старик, инженерная душа. А нам нравится. — Ого! — сказал Монахов. — Я старик? — Сластолюбивый старик! Ему вдруг стало скучно, тошно — его настигла кратность бытия: что-то уже было, будто слово в слово, миг в миг, свет тот же… что-то уже было из этого неповторимого. Ни краткой боли, ни короткой обиды — ничего не испытал Монахов, смертельно обижаясь. Он решительно поднялся, поджал губы, с чеканным профилем стал натягивать брюки. |