Онлайн книга «Пушкинский дом»
Тютчеву водоискателях! „В беззаботности веселой…“ — где он наблюдал беззаботность водоискателей? („к стыду своему признаюсь, что мне весело…“); „стеклянными очами чего-то ищет в облаках…“ — легко представить себе взгляд Пушкина, когда он никого не хочет ни узнавать, ни видеть; „С довольством тайным на челе…“. Нет, это все портрет, и портрет мимолетный, прозленный, задевший душу фотографа. Перечитайте „Безумие“ — какая подробность описаний движения и жеста! Наступил на ногу и не извинился, что ли, Пушкин? Как мог Пророк наступить на ногу?! Мы не знаем… но в Тютчеве вдвойне прорывается желчь, и он пишет „Безумие“ — с образом Пушкина — шамана, „водоискателя“… Такое и еще какие-то предположения предположил Лева, кое-как их обосновывая. В частности, нападал он и на легенду об особой якобы благосклонности Пушкина к Тютчеву при публиковании знаменитого цикла в „Современнике“. И в заглавии, данном самим Пушкиным, „Стихотворения, присланные из Германии“ — усмотрел Лева, в разрез с привычным толкованием, не Подчеркивание философской направленности лирики Тютчева, а просто — что они не из России, а из Германии, и нечего спрашивать с них по-русски. Именно это якобы имел в виду Пушкин. Но тут даже мы, не будучи специалистом, с ним не согласны [15] . Но вот с тем, как Лева заявляет, что вовсе необязательно вечно должен работать двигатель „Старик Державин нас заметил…“, что надо немножко отвыкнуть все наблюдать так, как в недавней живописи: „Белинский и Гоголь у постели умирающего Некрасова“; что современники не жили, сговорившись насчет своего будущего значения и места в литературе, как нам по-школьному кажется, когда мы уже привыкли, что все прозревали насквозь в наши и ради наших дней… — с этим трудно не согласиться… [16] В этом сказался его личный опыт недавнего среднего образования… Но тут уж Лева договаривается до совсем страшных вещей. Он ставит под сомнение искренность стихотворения Тютчева на смерть Пушкина! (Кстати, Тютчев и не публиковал его при жизни.) Вялое, спертое, утверждает он, удовлетворенное стихотворение. Такое испытывает человек после кризиса, когда миновало. И проговорные словечки: „будь прав или виновен он“ (о противнике), „мир, мир тебе, о тень поэта, мир светлый праху твоему!..“ (это как „лежи, лежи…“). И все стихотворение, как прислушивание к послеобеденному пищеварению… [17] И только в конце — искренняя, совпадающая сила: Вражду твою пусть Тот рассудит, Кто слышит пролитую кровь… Характерно, что „вражду“ еще „рассудить“ надо… И не те же ли „водоискатели“ отзываются: „слышать воду“ и „слышать кровь“? Тебя ж, как первую любовь, России сердце не забудет!.. И вот эти две, уже замечательные, строки — подлинные. Первая любовь!.. — в этом отношении к Пушкину сам Тютчев. Первая и безответная. Всю жизнь терзающая и ревнуемая. И то облегчение, которое испытывает, вместе с как бы горем, неудачливый и сосредоточенный любовник от смерти возлюбленной: уже больше никому не станет она принадлежать, и это еще что… главное, никого больше не сможет любить. Уф! Но жить-то надо… и Россия будет жить с женой, с любовницами, с ним, с Тютчевым. Тут Лева написал еще много отвлеченных от Тютчева страниц, рисующих психологическую картину подобного чувства, написал со знанием и страстью, и в этом сказался его опыт печальной любви к Фаине. Как, в свою очередь, сказался и его опыт попытки сближения с дедом при выкладках насчет тяги Тютчева к Пушкину, безответности этой попытки и, в таком случае, „уценки“ самого предмета влечения („не очень-то и хотелось“ и „сам дурак“). Мы не можем восстановить по памяти, но там было несколько примечательно разумных страниц психологических обоснований (тоже в отвлечении от Тютчева), свидетельствовавших также о личном опыте, пережитости подобных вещей автором. Тут следует какое-то неожиданное отточие, и статья обретает еще один, кажется, внезапный и для самого автора, оборот, даже перелом… …А вдруг был ответный выстрел? В конце концов, у Пушкина была реакция, которой можно и позавидовать — он был отличный стрелок. Не раздались ли выстрелы почти одновременно? Только Тютчев знал в кого, а Пушкин — на шорох в кустах… „Безумие“ Там в беззаботности веселой Безумье…. жалкое. …живет. Там, где с землею обгорелой Слился, как дым, небесный свод… …Под раскаленными лучами, Зарывшись в пламенных песках, Оно стеклянными очами Чего-то ищет в облаках. То вспрянет вдруг и, чутким ухом Припав к растреснутой земле, Чему-то внемлет жадным слухом С довольством тайным на челе. И мнит, что слышит струй кипенье Что слышит ток подземных вод, И колыбельное их пенье, И шумный из земли исход!.. ПУШКИН, 1831-1833 „Не дай мне Бог сойти с ума“ Не дай мне Бог сойти с ума; Нет, легче посох и сума; Нет, легче труд и глад. Не то, чтоб разумом моим Я дорожил; не то, чтоб с ним Расстаться был не рад. Когда б оставили меня На воле, как бы резво я Пустился в темный лес! Я пел бы в пламенном бреду, Я забывался бы в чаду Нестройных, чудных грез. |