Онлайн книга «Вопрос на десять баллов»
|
Сначала мы не касаемся друг друга, по крайней мере нарочно, и, немного поворочавшись в кровати, мы осознаем, насколько она мала. Наконец мы принимаем более-менее нормальное положение – мы лежим, изогнувшись, параллельно друг другу, словно два вопросительных знака, но я не касаюсь ее, словно она – рельс под напряжением. Каковой она и является. – Удобно? – осведомляется Алиса. – Ага. – Споканьки-ночки, Брайан. – Что? Что такое «споканьки-ночки»? – Мне так папа говорил. Вместо «спокойной ночи» и «баиньки». – И тебе споканьки-ночки, Алиса. – Выключи свет, пожалуйста. – Ты хотела сказать «выключаньки-свечки»? – говорю я, что кажется мне весьма остроумным, особенно в 3:42 ночи, но Алиса ничего не отвечает и вообще не издает ни звука, поэтому я выключаю свет. В первую секунду мне кажется, что это действие станет своего рода катализатором, который сорвет с нас оковы и высвободит все сильнейшие сокровенные желания, но ничего подобного не происходит, просто в комнате становится темно. Мы лежим точно так же, как раньше: в виде вопросительных знаков, не касаясь друг друга, но вскоре я понимаю, что напряжение мышц, необходимое для того, чтобы оставаться в такой позе и не касаться Алисы, становится невыносимым, как попытка удержать стул на вытянутой руке всю ночь. Поэтому я немного расслабляюсь, и верхняя часть моего бедра прикасается к мягкому изгибу левой ягодицы Алисы, и она не отдвигается от меня и не толкает меня локтем в живот, поэтому я понимаю, что все в порядке. Потом я понимаю, что не знаю, куда девать руки. Правая рука, которую я отлежал своим туловищем, начинает неметь, поэтому я вытаскиваю ее из-под себя, врезав Алисе по почкам. – Ой! – Извини! – Все в порядке. Но теперь руки как-то бесцельно болтаются передо мной, причудливо изогнутые, как у брошенной марионетки, и я пытаюсь вспомнить, что обычно делаю с руками, когда никто не лежит в моей кровати, то есть всю свою жизнь. Я пытаюсь сложить эти странные лишние конечности на груди, что оказывается тоже не вполне удобным, да еще Алиса пододвигается поближе к стене, забрав с собой одеяло, так что мой зад свисает с кровати, и в штанине моих боксеров начинает гулять сквозняк. Я могу либо потянуть одеяло на себя, что выглядит немного грубым, либо рискнуть и пододвинуться поближе, что я и делаю, так что я лежу, согнувшись, плотно прижимаясь к спине Алисы, и это просто прекрасно – да, наверное, эту позу и называют «ложечкой». Я чувствую, как поднимается и опускается грудь Алисы при дыхании, и пытаюсь синхронизировать свое дыхание с ее в надежде, что так я усну, но это маловероятно, потому что мое сердце бьется слишком, слишком быстро, как у борзой. Теперь мне в рот лезут ее волосы. Я стараюсь избавиться от них активной работой лицевых мышц, но это не помогает, поэтому я отворачиваю голову насколько возможно, но волосы тут как тут – забиваются в мои ноздри. Мои руки все еще скрещены на груди и прижаты к спине Алисы, поэтому я отодвигаюсь назад, высвобождаю руки и откидываю волосы, но теперь моя левая рука вылезла из-под одеяла и замерзла, а правую начинает колоть – то ли судорога, то ли приближающийся сердечный приступ; подмышка источает сильнейший запах «Свежести и синевы», а мои боксеры снова оказались на сквозняке, ноги замерзли, и я уже собираюсь взять носки и надеть их, как вдруг… – Что ты все ворочаешься? – бормочет Алиса. – Извини. Не знаю, куда руки девать. – Давай сюда. – И Алиса делает нечто невообразимое. Она берет мою руку и кладет ее себе на ребра, под футболку, так что теперь моя ладонь лежит на теплом животике, и мне кажется, что я даже чувствую ее грудь. – Лучше? – Намного лучше. – Спать хочешь? – задает Алиса абсурдный вопрос, потому что ее правая грудь трется о мою руку. – Да не так чтобы очень. – Мне тоже не спится. Поговори со мной. – О чем? – О чем-нибудь. – Хорошо. – Я решаю перейти к самому главному: – Что ты думаешь о Спенсере? – Он мне нравится. – Думаешь, он нормальный парень? – А как же! Немного мужлан, немного нагловат, – говорит она, вдруг переключившись на акцент кокни с «Радио-4», – немного неотесан, но он мне понравился. И он определенно любит тебя. – Ну, насчет этого не знаю, – сомневаюсь я. – Да нет же, он любит тебя! Жаль, ты не слышал, какие дифирамбы он пел в твой адрес. – Мне показалось, это он тебе зубы заговаривал, чтобы закадрить… – Боже, нет. Совсем наоборот… – говорит Алиса. Что бы это значило? – Как это? – недоумеваю я. Алиса, немного поколебавшись, поворачивается ко мне и говорит: – Ну… он вбил себе в голову, что ты… воспылал ко мне страстью. – Спенсер это сказал? Тебе, сегодня вечером? – Угу. Вот оно как. Вот в чем дело. Я не знаю, что говорить и куда смотреть, поэтому поворачиваюсь на спину и вздыхаю: – Ну, спасибо, Спенсер, спасибо большое… – Не думаю, чтобы он хотел причинить тебе вред. – А что еще он говорил? – Ну, он был очень пьяный, но сказал, что ты хороший парень, и, как он выразился, хоть ты иногда и бываешь придурком, но на самом деле ты очень преданный и порядочный, и что таких парней мало, и если у меня есть хоть чуточку соображения, я должна… встречаться с тобой. – И все это сказал Спенсер? – Угу. И у меня перед глазами возникает картинка: Спенсер стоит под дождем около фонаря, закрыв глаза, и растирает лоб рукой, а я иду в другую сторону. – Ты о чем думаешь? – спрашивает Алиса, снова отвернувшись к стене. – Хм… Даже не знаю. – А я думаю, что все это правда, а? То есть мне кажется, что все это похоже на правду. – Это на самом деле так заметно? – Думаешь, я не заметила, что ты постоянно на меня смотришь? А еще наше свидание в кафе… – Боже, мне так стыдно… – Не волнуйся. Все прошло хорошо. Просто… – Что? Алиса немного молчит, затем глубоко вздыхает и сжимает мою руку – по такому жесту догадываешься, что умер твой хомячок, и я готовлюсь к доброй старой речи на тему «давай останемся друзьями». Но тут Алиса поворачивается, чтобы посмотреть на меня, убирает волосы за уши, и я с трудом различаю ее лицо в оранжевом свете радиобудильника. – Не знаю, Брайан, знаешь ли, я не подарок. – Вовсе нет… – Поверь мне, я всем приношу горе. Все мои романы закончились болью для кого-то… |