Онлайн книга «Абсолютное соло»
|
А кто?.. Кто покупатель-то? – Иван Иваныч, – позвал вслух, – может?.. Иван Иваныч, как ожидал, понял с полуслова. С готовностью ответил: – Что это даст? Замочим одного-другого. Всех не перемочишь. – И дал понять: в конце концов замочат нас. Раньше Юрий, может, плюнул бы – до болезни, до возвращения сюда, до той поры, пока с Ленкой встречался так – сунь-высунь. Может, узнав об этом не здесь, на службе, конечно, побесившись, сотворив очередной какой-нибудь дебош, угон машины, в итоге бы упал на койку и сказал: «А, до фени, блин!» Но в том и дело, что теперь совсем, и всерьез, и, может, навсегда, ему стало не до фени. Ему сегодня просто так не светит даже комплексный обед. Даже в чайной ему с его «регалиями»: ни кавалера, ни лауреата, ни депутата, без костылей не то что не нальют, на понюх к коктейлю и закуске не подпустят. «Как дальше?.. Что?.. Куда?..» Впервые лезли в голову (так настойчиво, всерьез) мысли, что касались, вернее, тормошили, донимали других всегда. Тех, взрослых, но беззащитных, вроде кладовщицы… И что же те – все они – всё это время молча думали, вяло барахтались в тех рамках, что ограждают вроде бы дозволенность? Не взрываясь, не разевая пасть… За него, Юрия, думал в основном отец. Так. Отец. А он что же? С соумниками своими, с Опорным пунктом, так называемым, цивилизации? Кого и почему и от кого защищать, если задуматься? Какая опора? Где враг реальный, ощутимый? И как случилось, что так стало?.. Всегда так было? Нет, не всегда. Идиотизм какой-то: как – так, тык – мык, тырк – пырк… Он посмотрел на Иван Иваныча, как когда-то, когда пришел просить устроить на работу. Мусоровозчиком. – А в самом деле, как получилось-то? Что мы, действительно идиоты, эти… мухи? – Кто – мы? – На лице его друга прежняя ухмылочка. – Ну, я, – Юрий нашел глазами стоящих в ряд у печки мать и Ленку, – они? – Я понимаю, в смысле, что небогатые? – М-м… И это тоже. – А завтра можете стать: вооще! Всё может измениться неузнаваемо… хе-хе… – Иван Иваныч прошелся по кухоньке, спросил сочувственно: – Хорошая клубника-то? Ну, в смысле урожая? – Тонн до тридцати в хороший год… – Тэк-с, тэк-с. – Остановился перед полочкой, потрогал корешки книжонок, в основном – стихи, истрепанные песенники, откуда Юрий черпал свои «ретроримейки». – Всё может очень даже измениться, – повторил гость, глядя по-прежнему на книги. – Но, понимаете, есть… назовем его как-нибудь… ну – дядя. Дядя из дядь. Дяде этому проще гонять с лужайки на лужайку стадо баранов, чем умных козлов, которые сами его могут погонять. Бараны бегут, куда велят, и стричься ложатся без особой волокиты. Но… Лужайки, которые бараны эти вытаптывают, выгрызают до предела, гораздо больше стоят в денежном исчислении, чем сами бараны. И если все эти лужайки взять да запродать – как ты, Юрок, считаешь? – ведь оченно шикарно даже можно жизнь прожить. Юрий не ответил. Слабую после болезни (да, может, и от природы) голову ломило, раскалывало просто… Иван Иваныч присел к столу и наслаждался дыней. Съел три ломтя, утерся. Досказал: – Я не могу поставить крышу здесь. Понимаешь, нет? Над всеми этими… баранами. Я в роли козла, который знает, где его место и куда надо и не надо совать рога… Ну, понимаешь? – Что тут не понять… – Пойдем маленько погуляем. По огороду, что ли. Можешь?.. Да и отлить бы не мешало – дыня у вас что арбуз, хе-хе, таджикский. Обозревая волю – гладь воды под огородом, бор по ту сторону пруда, холмы – Иван Иваныч дышал сочувствием к Юрию. – Жаль оставлять? – А как ты думаешь? – Кажется, начав догадываться, кто пусть, может, и формальный, но все же покупатель их земли, Юрий начал вскипать, даже вот на «ты» старшего друга и благодетеля назвал. – Угу… А знаешь, что вам предложат в виде компенсации? Семейке вашей? Хм… Под городом тот замок, за который ты когда-то воевал. Он сейчас ничей… то есть… ну – не важно… С двумя гектарами земли. И с льготным освобождением – на три года – от всяческих налогов. Для обустройства. – Да-а?.. И с Танькой той? – сдерживая злость не собственно на гостя, а на что-то большее, почти пропел Юрий. И тут же добавил, не определив и сам для себя, какой смысл вкладывает в усмешливо-горькую фразу: – Ну и шутки у тебя, Иван Иваныч! – Это не шутки. Новым известием о злосчастном замке Юрий был, конечно, ошеломлен, впрочем, не настолько и не так, как мог бы предполагать стоящий рядом виновник ошеломления. А тот, наверное, чтобы добить, обезволить, преподнес еще сюрприз: – Отец твой имеет вес по части распределения, то есть – купли и продажи… Он мог бы подписать – не подписать тот перечень земель, что предложили на аукцион. Но… я тебе не зря втирал там про баранов… Понимаешь, да? И сам ответил: – Да. Отныне, что ж, – Иван Иваныч старался быть по-прежнему любезным и справлялся с этим, – попадаешь под опеку и компетенцию моих ребят… хм… мусоровозчиков. Уж не взыщи. Разумеется, как только там станешь жить. По принципу: «Закон – для законодателей». – Что ж, всего хорошего. – Юрий с трудом сдерживал себя, чтоб не толкнуть друга с берега. – Спасибо за благодеяния. За всё… Иван Иваныч как бы виновато улыбнулся: – Не надо психовать. Будешь там со стариками и своей курочкой, как граф какой-нибудь… И двух гектаров для клубники – приемлемо вполне. Так что – принимаю благодарность. Когда Иван Иваныч, чуть-чуть хромая, будто ему под ступню попал камушек, а снять туфлю и вытряхнуть его все недосуг, шел к машине решительно и зло, Юрий вдруг испугался довольно нелепой (а может быть, и лепой) мысли, что вот сейчас он возьмет и даст команду: «Курочку со мной!» Ленка в самый раз тут на глазах, как бы нарочно, и до ужаса такая аппетитная. Иван Иваныч миновал ее не глядя, а бугай, что двигался за ним, прощупал взглядом раз, другой… Нет, всё, мотор завелся, дверцы мягко хлопнули. Машина тронулась. И будто что-то обрубилось важное, большое, нужное. Юрий ушел под навес, где были клетки с кроликами, а в основном давно пустые (случать их руки у отца не доходили), сел на ящик. Закурил. Кто спорит, Иван Иваныч, это – да. На своем уровне, конечно. Но и он, Юрий, не баран. Не овца безмозглая, чтоб так вот… Тьфу!.. Бараны, мухи, кролики, козлы… Башка готова лопнуть. Подсела Ленка. Обняла, прямо вжалась собой в него. Гладит волосы, глядит в глаза. – Так ощутить хочу, – в ответ мычит Юрий, – прям съел бы. – Вот она я. – Не так хочу. По-настоящему… Чтоб, знаешь… – Он не находил слов. – Как хочешь, Юрочка… Он оставался под навесом до ночи. Ленка, посидев, поласкавшись, убежала к себе доить козу. «Ага, козу», – от этой мысли у Юрия просеменили ледяной волной мурашки по спине. Старался не думать о важном, о том, что вскоре навалится на них, на их семью. О замке двухэтажном тоже старался не вспоминать. Но… конечно, лучше он во сто крат их домика, вот только… Что-то внутри, не в голове – в груди – твердило: нельзя, не то, не надо… Когда стемнело, взяла забота об отце и тракторишке. Поле клубничное сырое, не влез бы там их «Беларусь» по уши, протягивая плоскорез и борону через болотинки… Может, им с Ленкой завтра с утра, по холодку, рассадой все-таки заняться? Усы клубничные окрепли, дали корни – самая пора рассаживать… Бараны пусть они себе баранами, а поле – полем… Да кто кому дал волю, чтоб поле отбирать?! На этом поле вся вот его, Юрия, жизнь. То с ящиком рассады полуползком метр за метром, то с тазом, когда прет урожай… Тьфу ты, блин! – опять про то же. Сказка про белого бычка… Не надо думать – всё понятно… Да… |