Онлайн книга «Иджим»
|
– Иди, – равнодушно сказал Максим. – Я узнаю у Татьяны… – Не надо, не утруждайся… …Ехал в лифте вместе с соседом. – Как, Илья Палыч, в субботку придешь играть? – спросил сосед, светясь после пробежки по скверу здоровым румянцем. – Естественно, – не особо бодро ответил Алексеев, – приду. – У них, говорят, Кудряшов выйдет, поправился. – Да? Интересно… – Да-а, – поддержал сосед, – он-то забивать умеет. Приходи, не подведи. – Приду обязательно. Только нужно, чтобы без задержки сыграть. В девять начать, как установили. А то будут стягиваться полдня… Хочу на дачу выбраться… Сосед согласно кивал, машинально застегивал и расстегивал молнию на своей ветровке. – Я обзвоню ребят, предупрежу. Ну, до встречи! – Пока! Каждую субботу мужчины окрестных домов собирались на футбольном поле ближайшей школы. С давних пор разбились на две команды, человек по двадцать, играли по всем правилам – с заменами, судьями. Бывали болельщики; один старичок даже вел протоколы матчей… В квартире тихо, темно. Провинившийся Виктор сидел в своей комнате за уроками, жена читала рукописи. – Наконец-то! – обрадовалась она, появляясь в прихожей. – Долгонько ты нынче. – Выезжали на перчаточную… Надо десятичасовые новости глянуть, там репортаж должен быть. – Виктор, помоги мне в зале накрыть! – позвала Татьяна и пошла на кухню. Ели тефтели с картофельным пюре. Илья Павлович выпил три рюмки водки, сразу почувствовал облегчение от груза не очень-то приятного дня. На экране телевизора сначала была Маша Скворцова с анонсом своей программы «Рост» – она, оказывается, будет о новом ночном клубе и фестивале молодых скрипачей. Затем пожилой, отечный диктор, ветеран областного телевидения Кандинкин, стал читать новости. А вот и репортаж о событиях на перчаточной фабрике и трассе федерального значения. Женщины у проходной; мельтешащая съемка Ильи Павловича, когда его пихнули, придала репортажу еще больше напряжения; десятки автомашин на дороге и рабочие, перекрывшие проезд автобусами; омоновцы, растаскивающие рабочих; снова у проходной: выезжает «Волга» директора, цепи милиционеров, устроивших для нее коридор. И все это под сопровождение торопливого, нервно сбивающегося голоса Марины Олеговны Семак. – О-хо-хох, – качала головой жена, – когда ж это кончится? Каждый месяц обязательно что-нибудь такое. Доводят людей… – Сами они виноваты, – буркнул Виктор, взглянув на экран. – Почему это? – Илья Павлович удивился. – Да так… Нормальные люди там давно не работают. – Н-ну, не всем же на рынках торговать, – усмехнулся Алексеев и перевел разговор: – Кстати, я Петрова Максима встретил сейчас, – обратился было к жене, но тут же остановился: – Ладно, потом… – А что такое? – Так, ладно, – отмахнулся он. Строго спросил сына: – Ну и что, Виктор, случилось? – У? – Тот сделал вид, что не понял. – Договорились идти к зубному, мать тебя прождала, изнервничалась… Ты ее подвел, получается. В чем дело? – У Ирки же Чепурновой день рожденья был… Чаепитие. – Как раз сегодня? – Уху. – Перестань ухукать! – не выдержав, повысил голос Алексеев. – И что, ты не мог сообщить, что так и так, позвонить, чтобы мать не волновалась? Виктор молчал, водил вилкой по пюре, оставляя на нем бороздки. – Нехорошо, сын, подло, прямо надо сказать, ты поступил, – стал заканчивать Илья Павлович; от выпитой водки хотелось в кресло – посидеть, расслабиться. – Доедай и иди учи уроки, никаких гуляний до конца недели. Понятно? – У… – хотел было сказать «уху» Виктор, но вовремя поправился: – Да. – И думай, прежде чем совершать что-либо. Заранее сказать можно было, позвонить, как-то решить… Жена принесла чай, возобновила этот уже утомивший и отца и сына разговор: – Весь день практически получился насмарку. Работу взяла на дом, а с половины третьего места себе найти не могла. Нет и нет его. Вот в восьмом часу только пришел. – А где ж ты был так долго? – Ну, уроки кончились, – загундел виновато сын, – пошли подарок покупать, торты. Потом чаепитие в классе было… музыка… Кончилось – и домой сразу пошел. У Натальи Сергеевны узнайте, если не верите. – Ладно, поверим, хотя… Ты взрослый человек, Виктор, нужно следить за своими поступками. Илья Павлович сидел на диване, пытался читать сценарий. Тихонько, не мешая, работал телевизор. Жена корпела над рукописями, изредка что-то помечала в них карандашом. – Такое приносят… Фуф, просто диву даешься! Илья Павлович пошутил: – Гениальное? – Да уж, – вздохнула жена уныло, – гениальное – дальше некуда. – Вот хорошо, что напомнила! Тут Петрова встретил, точнее, он меня возле подъезда ждал. И… и стал жаловаться, что, дескать, ты его стихи читала, он тебе приносил, и как-то плохо с ним обошлась, вернула как-то… – Петров? Мне стихи? – искренне изумилась жена. – А что, Тань? – Да ничего он не приносил… Может, кому другому, но мне – нет. – Действительно? – И что он говорил? – Н-ну, страшно обижен, принес, говорит, сборник, работал над ним несколько лет, а ты, мол, вернула, не сказав ничего… Он считает, что из-за того так, что он Елену бросил, сына… Ну и прочее в том же роде… – Забавно! – Жена разволновалась, отложила карандаш, поднялась. – Нет, ничего он мне никогда не давал читать. Ни строчки. – Прошлась по комнате. – Может, Вере позвонить? Ей, может, давал? – Да ладно, не стоит. Завтра узнаешь. – А он трезвый был, Максим? – Не особенно, но вроде и не пьяный. Ладно, Тань, успокойся. Черт с ним, с этим Петровым. Илья Павлович взялся было опять за сценарий Давыдина, но больше читать не мог. – Пойду сполоснусь. Спать, наверно, давай. – Пора уж, начало двенадцатого. – Жена наводила на столе порядок, завязывала папку с рукописями. – Завтра у нас совещание, план на четвертый квартал утверждаем. И ничего стоящего почти… – М-да, – сочувственно вздохнул Илья Павлович и пошел в ванную. Решал, принимая душ, рассказать ли жене о сегодняшнем инциденте с Машей Скворцовой или же умолчать. Если бы не Виктор, не его этот проступок, и не Петров, то наверняка бы рассказал, а так… «Опять расстроится из-за пустяка… Да и ничего, в общем-то, не было. И не будет!» Как следует обтерся махровым полотенцем, смазал бальзамом Караваева давно намечающуюся лысину надо лбом. |