Онлайн книга «Записки гробокопателя»
|
— Смеялся. — А-а, — протянул Синяк, хотя ничего не понял. И повторил налив. Красавец не возражал. — А слышать не мешает? — спросил Синяк. — Лучше стало, — улыбнулся тот. — Ярче звук. — Он тонкими смуглыми пальцами шевелил на столе бумаги. — Чего ищешь? — поинтересовался Синяк, желая пособить. — Как фамилие? — Сурали. Бошор Сурали. Синяк на правах хозяина полез в стол — человек все-таки на самолет спешит — и нашел бумагу. На красивом бланке КСП писатели просили президента России предоставить выдающемуся деятелю культуры Бошору Сурали политическое убежище и гражданство России. Поэт постоянно подвергается угрозам физического уничтожения… Среди подписавшихся была и фамилия Романа. Синяк пожалел, что, не разобравшись, стал грузить Бошора. Ему, видать, своих проблем выше крыши. — Я, веришь, коммуняк зрить не могу, — сказал Синяк. — Своими бы руками душил… — Зачем так строго? — улыбнулся Бошор. — Сами тихо уйдут. — Пока идти будут, мы с тобой сдохнем, — проворчал Синяк, чокаясь с ним. — На все воля Аллаха. Подождем. Синяк достал «Беломор». Закурил и поэт. И Синяк по дыму учуял: не просто курево, дурь шмалит. — Будешь? — Бошор протянул ему благоуханный косяк. — Качество гарантирую. — Вообще-то уже не балуюсь… — засомневался Синяк, — но давай. За компанию и жид удавился. — Хорошая пословица, — оценил Бошор. — У нас тоже есть… Коня подковывают, ишак копыто сует. — Еврей, в смысле? — недопонял что-то Синяк, ибо анаша была чересчур крепка. Он протянул папиросу назад Бошору. — Тебе если гражданство-то дадут, где жить будешь? — Аллаху акбар, — снова улыбнулся Бошор, и Синяк понял, что эта тема не для трепа. И чуть не вякнул: живи у меня. Полагая, что переберется к Саше. А все виски плюс дурь. Размягчает. — Хватит! — резко сказала Саша, входя в комнату. — Больше не могу там… Очередной скандал… Роман на Сурова бочку катит. Моча в голову ударила. Привет, Бошор. Письмо про тебя еще не отправили… — Ничего, ничего, — замахал поэт красивыми легкими руками. — Это не срочно. Синяк удивился: такой мужик, а чувствуется, робеет Сашки. А та чуток этим пользуется. — Ну, твой Бадрецов!.. — она покрутила головой. — Что пьете?.. А накурили!.. Синяк открыл форточку. — Жалко, у Жирного голос не ораторский, — сказал он. — Я ему еще в школе говорил: сделай ты себе, Жирный, голос нормальный, девки давать будут… — Да при чем здесь голос! — Саша раздраженно вытряхнула пепельницу в корзину. — Вон у Миши Жванецкого тоже тембр высокий, а какой успех! — Короче, мента сняли? — спросил Синяк. — Да какое это играет значение! — Саша выключила Мадонну, раздраженно зашарила сигареты, не нашла. Синяк достал на выбор — сигары и «Беломор». Саша закурила папиросу. — Стучал, не стучал… А кто, интересно знать, не стучал? Вон попы и то стучали… И не покаялись. Чего все к Юрке пристали?! Не пьет, не ворует, никому не мешает… — Я не стучал, — негромко заметил Бошор, как бы про себя. — Ну и молодец! — Саша раздраженно затоптала вонючую папиросу в пепельницу. — Сиди, радуйся… — Тебе межгород звонил, — вспомнил Синяк. — Писклявый такой. — Фируз! — ахнула Саша и схватилась за телефонную трубку. Вот еще чем хороша была служба в КСП. Беспрепятственно, то есть забесплатно, можно было звонить в Кувейт и в Англию. — Салямат, — кротко поздоровалась Саша с бывшим мужем. Спокойно, уговаривала она себя, не психовать. — Позови, пожалуйста, Фируз. Но тот занудил. Фируз заболела. Ее нет дома. Она в Англии. Абд эль Джабар всегда врал тупо, лениво, без выдумки. — Заболела или в Англии? — напирала Саша и, поняв, что проиграла разговор, выкрикнула, прежде чем положить трубку: — Козел! Мудила! — Любимые слова! — мечтательно прикрыв глаза, сказал Синяк. — Да-а, — согласился Бошор, кивая. — Жалко, что я только вполуха могу слышать такую музыку. Кому посвящены эти прелестные звуки? — Муженек мой бывший, — проворчала Саша. — Счастливый человек, — вздохнул Бошор. — У нас женщины так не говорят. Скажи, друг, — обратился он к Синяку, до сих пор не зная его имени, а спросить, видимо, было не принято по восточным законам нелюбопытства. — Скажи, вам тоже пришлось немного полежать в турьме? — По глазам прочел? — обрадовался Синяк, проводя обрубком пальца по векам. — В ней, родимой… Бошор, жди малку, не уходи, я сейчас мигом Жирного высвобожу и… Предложение имею. — Как скажешь, дорогой, — сдержанно улыбнулся Бошор. Синяк влез в собрание уместно. Был перекур, пили кофе. Роман сидел под пальмой, низко опустив лысоватую голову. Распухший, бордовый. — Права человека… права человека, — монотонно скрипучим голосом повторяла кому-то в углу женщина с низкой седой челкой. — Жирный! — тихо позвал Синяк. — При чем здесь права человека! — раздраженно пророкотал сзади дикторский голос, перекрывая все остаточные шумы. Синяку показалось, что включили радио. — Своего товарища… — Он мне не товарищ! — крикнул из-под пальмы Роман. Синяк обернулся к «диктору». Тот оказался видным мужиком с роскошными усами, жидкой кожей на лице, лет шестидесяти. Он сидел на диване, между его ног была зажата палка с резной звериной головой. — Чушь все это! — не обращая внимания на реплику Романа, продолжал усатый. — Мы собрались поездку обсудить, а не спасать страждущее человечество. Давайте продолжим, хватит пить кофе. Мне вообще решительно противен общий тон Бадрецова, это его расследование… — Как я понимаю, Роман хочет нас взять на гоп-стоп, — раздался приятный неспешный голос. — Я против такой лагерной методы… Синяк встрепенулся, высматривая говорящего. Оказался пожилой усталый дядька с лицом активно выпивающего. Вроде бы свой: и нос перебит, и курит по-родственному, в кулак, а поди ж ты — с козлами вместе!.. — А я — за, — тихо прошелестел ветхий старик с бледной лысиной и огромным насморочным носом. — Обвинение основательное. Сикин молча обносил присутствующих кофе. Синяка он не видел. Дама с дивными ногами придержала Сикина за руку, когда он передавал ей чашку: — Скажи нам, Юра! Ты работал в КГБ? Сикин даже попятился от нелепости вопроса: — Зачем вы так?.. — Вот она, наша черная неблагодарность! — вскричала дама. — Я предлагаю премировать Юру месячным окладом в порядке компенсации за оскорбление. |