Онлайн книга «Совет двенадцати»
За любой проступок наказание одно — розги. В холле на первом этаже непременно висит таблица, регламентирующая обязанности учеников. Так и написано: «Ученики обязаны: рано ложиться спать перед школой, иначе их накажут за зевание; хорошо мыться перед школой, иначе их накажут за грязные лица и руки; есть перед школой, иначе их накажут за бурчание в животе; приходить на урок вовремя, иначе их накажут за опоздание; коротко стричься, иначе их накажут за длинные волосы; следить за состоянием одежды, иначе их накажут за неряшливость…» И далее в таком же духе — всего около полусотни правил. Занятия начинались в девять часов утра, уроки длились по целому часу, но было их за день всего четыре. Между уроками перемены — первая и третья всего по пять минут, зато вторая очень длинная, сорокаминутная. На ней ученики обедали тем, что принесли из дому, — столовых в школах не водилось. Побывав в Иххарийском гимнасии, Ванесса решила, что школьных звонков в Серой Земле нет. Однако выяснилось, что это касается лишь гимнасиев — в обычных школах звонок даётся точно по расписанию, хотя собственно «звонком» и не является — вместо этого сторож бьёт колотушкой по железному котлу. Образовательная система… во время уроков Ванесса прогулялась по коридорам, приоткрывая двери и слушая, что происходит в классах. Кое-что выглядело так же, как в земных школах, кое-что заметно отличалось. Например, на уроке арифметики в третьем классе учитель спрашивал: — Что есть умножение? Умножить два числа вместе означает отыскать третье число, которое содержит в себе столько единиц из двух чисел, данных для умножения, сколько другое от этих двух чисел содержит единицу, — бодро рапортовал ученик. Учитель остался доволен ответом, а вот Ванессу переклинило. Она попыталась осмыслить услышанное, но у неё так и не получилось. А на уроке геометрии в пятом классе учитель просил: — Начерти-ка мне, дружок, двойной стальпаэдр, осложнённый квадратным теллурическим кальпистом. И Ванессу снова переклинило. Она и не знала, что в языке серых есть такие слова. Особенно долго Вон задержалась на уроке истории. Ученики называли прежних членов Совета Двенадцати, отвечали, кто из них чем знаменит. Покачивающийся учитель нетвёрдым голосом спрашивал: — Что должно знать о Нергении Добром? Рукаро, ответь!.. — У него было сто пятнадцать наложниц, с которыми он прижил триста шестьдесят детей… — Ах ты ж, филин запечной, рожа твоя овечья, и это так-то ты урок выучил?! Садись, заслонка утуккова! Саах, ответь ты… — Нергений Добрый был главой Совета Двенадцати с шесть тысяч шестьсот восемьдесят девятого по шесть тысяч семьсот восемнадцатый год. Он провёл судебную реформу, ввёл государственную монополию на продажу спиртных напитков и начал готовить новый свод законов, который был закончен и проведён в жизнь преемником Нергения Доброго — Кубохом Закатонцем, который был главой Совета с шесть тысяч семьсот восемнадцатого по шесть тысяч семьсот двадцать первый… — Молодец, каналья… Хоть и дурак, а урок верно затвердил… На этом месте Ванесса внимательнее присмотрелась к учителю, и ей показалось, что тот в стельку пьян. В целом у Ванессы Ли остались вполне сносные впечатления от школьной системы. С одной стороны, недостатков куча — работать и работать, улучшать и улучшать. С другой — могло быть намного хуже. Образование всё-таки бесплатное, знания дети получают, Слово Древних из программы уже исключено… Не так уж всё плохо, если вдуматься. Жизнь взрослых иххарийцев оказалась гораздо печальнее. Ванесса начала с осмотра фабрик и заводов — но не оружейных, в которые серые и раньше вкладывали большие средства, а теперь там и вовсе хозяйничают плонетцы. Обычных фабрик, производящих товары общего потребления. Первой в списке стала небольшая прядильная фабрика, принадлежащая какому-то колдуну. Сам он, впрочем, там отродясь не показывался — всеми делами занимается управляющий-простолюдин. Гариза Шпага сказала, что в Серой Земле это нормальное явление — многие колдуны владеют большими капиталами и недвижимостью, но мало кто из них утруждается управлением лично. Нанял хваткого человечка из простых — и пусть работает. Если доходы падают, управляющего сразу выгоняют, а то и превращают в дымящуюся лужу — однако платят колдуны щедро, так что желающих хватает. Фабрика выглядела неприглядно. Целиком сложена из серого каменного кирпича, проходы узкие, потолки низкие. Дверь оказалась такой маленькой, что Ванесса стукнулась головой о притолоку, а высоченные паладин и эйнхерий вовсе согнулись в три погибели. О появлении ревизии мгновенно было доложено начальству. Ванесса не успела даже рассмотреть правила, лозунги и плакаты, покрывающие каждый дюйм маленькой прихожей, а к ней уже выскочил директор — нервный, поминутно кланяющийся коротышка. Ужасно испуганный такими важными гостями, он дрожал, как в лихорадке, неловко поддакивал каждому слову Ванессы и едва только не падал в обморок, когда у него что-то спрашивали. Трясущимися руками он налил всем чаю, предложил пахнущие плесенью пряники и начал жевать собственный воротник, когда его попросили показать фабрику. Рабочее помещение здесь оказалось всего одно. Целых двести женщин трудились в страшно грязной и тесной мастерской, за примитивными, практически средневековыми станками. В воздухе стоял удушающий запах пота, несчастные работницы, отбросив стыд, сидели раздетыми по пояс — иначе они бы просто умерли от жары. — Извольте нюхательную соль, повелительница, — подобострастно протянул флакончик директор. — Это зачем? — не поняла Ванесса. — Для заглушения запаха, повелительница. Разве вы не чувствуете, что за амбре исходит от этой гречки?.. Ванесса окинула директора уничтожающим взглядом, и тот осёкся. Нюхательную соль он торопливо спрятал. Осмотрев фабричное общежитие, Ванесса пришла в ещё большее уныние. Вокруг него тянулась высокая стена — чтобы рабочие не могли сбежать. Выход один-единственный — ведущий в ту самую мастерскую, где все работают. Везде стоит охрана. Живут работницы в кошмарных условиях. Отельных комнат нет и в помине, спят все просто на полу, прикрытом тоненькой соломенной циновкой. О какой-либо мебели не приходится и говорить — личные вещи тоже лежат на полу. Впрочем, вещей очень немного — у большинства нет ничего, кроме комплекта дешёвой одежды. Кормят здесь дважды в день — в основном капустным супом и варёной гречкой с овощами. Изредка добавляют немного вяленой рыбы. Мяса не бывает никогда. За это скудное питание из зарплаты работниц вычитают деньги — причём делают полуторную накрутку. Сняв серый плащ, чтобы не путать бедных женщин, Ванесса поговорила с некоторыми работницами. Оказалось, что, несмотря на кошмарные условия, все они страшно боятся лишиться места. Почти все — из деревни, пришли в столицу немного подзаработать для семьи. Большинство заманили обманом и лживыми обещаниями. |