Книга Темная сторона российской провинции, страница 54 – Мария Артемьева

Старик в полном одиночестве прожил на болоте где-то с месяц — все ждал, что придут за ним, возвращать назад в церкву спрятанное. Но так никого и не дождался. И пошел назад сам.

Явился, значит. А там и крепость, и слобода сожжены, монастырь разорен, в живых — никого. Земля от крови черная, и видно, что людей перед смертью мучили — выпытывали, где сокровища.

Увидев, что сотворили душегубы, монах-хранитель умом тронулся. Собрал останки своих братьев и снес в тот же тайный погреб, где лежал клад. Крышку погреба завалил землей и улегся сверху — то ли уснул, то ли помер. Но с тех самых пор, если кто чужой подбирается к монастырскому кладу — встает его дух из могилы и отгоняет непрошеных гостей. Калечит, руки-ноги ломает своим посохом. И вот, значит, от встречи с ним люди и умирали, и с ума схо…

Вадим не успел договорить — раскат грома заглушил его слова, и внезапная темнота затопила комнату.

— Подстанцию вырубили, — сказал невидимый во мраке Илья Иванович. — Здесь это часто: пожаров боятся.

Мы услышали, как хлопнула дверь: хозяин вышел в сени и вскоре вернулся оттуда с зажженной керосиновой лампой в руках.

В ее тусклом свете лица моих приятелей выглядели тревожно и угрюмо. Блеск молний то и дело озарял избу молочно-белым сиянием, расчерчивая углы резкими черными тенями.

Некоторое время мы сидели, прислушивались, как ливень остервенело лупит по ветхой кровле.

Вскоре дождь поутих, и мы снова вернулись к занимательной теме.

— Интересную ты историю рассказал, Вадик, — признал Сергей, потирая подбородок. — Но подобной чепухи где только не услышишь. Это ж врут почем зря!

— А почему же обязательно врут? — не согласился Вадим. — Вот Шлиман, [28] скажем… Тоже, как говорится, все думали, что врут. А он…

— Ой, ты мне Шлиманом не тычь! — Серегу хлебом не корми — дай поспорить. Если кто-то с ним не соглашается, он заводится с пол-оборота. — Шлиман — это, может, единственный такой случай на миллион! А у нас в любом городке, даже самом забубенном, непременно своя «страшно правдивая история» имеется про какие-нибудь клады. Причем все они, как правило, заколдованы, прокляты или что еще там… Чушь, короче. Бродячий сюжет.

— Ну, прям уж и в каждом! — усомнился Вадим. — Давай расскажи-ка, сколько ты знаешь таких городов и таких историй?

— Да пожалуйста.

Затеяв спор, Серега ожил и приободрился. Как всегда. Уступать он не любил. Подумав с минуту, азартно выкрикнул, вскидывая руку жестом завзятого политикана:

— Пожалуйста — Коломна!

— Что Коломна? — спросил Вадим. — Ты по делу давай! Не в города ж мы тут, как говорится, играем.

Мы с Данилой захихикали.

Серега вскочил и с ужимками забегал по избе, подражая гиду:

— Так, господа! Смотрите. Подмосковная Коломна. Известный всей стране древний красный кремль расположен у слияния рек Москвы и Коломенки. В Смутные времена город был захвачен и разграблен войсками атамана Заруцкого и его любовницы — польской авантюристки Марины Мнишек. При отступлении их на Астрахань, соответственно… Добра эти казаки-разбойники награбили много, а погоня шла по пятам. Чтоб облегчить себе бегство, решили краденое с собой не тащить, а, соответственно, спрятать. По слухам, остановились у Старцевского брода. Это возле села Богородского. Вырыли там яму поглубже, свалили в нее содержимое нескольких обозов и, прикрыв сверху коваными воротами, снятыми, соответственно, с Пятницкой башни, засыпали все землей. И запечатали клад страшным воровским проклятием! Всякий, кто приблизится к заколдованному месту, пугается до икоты и, соответственно, драпает оттудова со всех ног.

Потом, когда Заруцкого поймали, самого его казнили. А Марину с сыном заточили в башне Коломенского кремля. Там они, соответственно, и умерли.

Однако жадная ведьминская душа Маринки и после смерти не обрела покоя. Летает она сорокой над башней, кричит и мечется: пытается вспомнить, где запрятала сокровища. По ночам в башне часто видят свет — бродят там всякие темные личности, клад ищут.

Окончив рассказ, Серега замер посреди избы, выжидая нашей реакции. Мы с Данилой похлопали, а Вадим сказал:

— Ну и почему ты считаешь, что это все вранье? Смута ведь исторический факт. Так почему бы и не пуркуа па, как говорится?

Сергей выпучил глаза, готовясь дать отпор по всем фронтам, но Данила опередил его:

— Стоп! Погодите. Я тут тоже кое-что вспомнил… У меня родственники на Урале живут, я у них там бывал, в Невьянске. Слыхали про такой город? Там на одной площади старая башня с курантами — ее еще Демидовы строили. Этим деятелям когда-то и весь Невьянск принадлежал, и чуть ли не весь Урал. Они от царя Петра получили права на рудные месторождения, а под Невьянском отыскались богатые залежи серебра. И вот эти куркули разбогатели до того, что даже собственную монету серебряную стали чеканить — точно такую, как и государственный монетный двор. В одном только отличие: в демидовских деньгах серебра больше было, чем в казенных. Царица как разузнала об их фальшивке — послала в Невьянск людей с проверкой. Демидовы осознали, что за наглость придется головой отвечать, ну и решили: концы в воду. В прямом смысле. Приказали разобрать мельничные плотины и затопили подвалы в башне вместе со всеми работниками, которые там трудились, демидовскую монету чеканили.

Теперь, говорят, по ночам в той башне голоса слышны — утопленники плачут, умоляют спасти…

— И при чем тут клад? — спросил Вадим.

— Так под затопленной башней-то и серебро все осталось! Такие дела, — сказал Данила.

— Ничего себе история.

Это сказал Илья Иванович, о котором мы все как-то позабыли. Я оглянулся: хозяин наш стоял возле печи, сложив на груди руки. Лицо его, словно напитавшись сумраком и тенями, казалось зловещим — в особенности из-за очень темных глаз, в которых теперь не видно было зрачка. Странное лицо. Что-то есть в нем аскетическое, суровое…

И тут в разговор вступил Данила.

— Да это что! — сказал он, нарушив общее молчание. — Я и почище знаю. Про золотого коня Чингисхана. Слыхали?

— Нет, — ответил я. Вадим выкрутил прогоревший фитилек керосинки, и огонек внутри лампы, получив новую пищу, подрос и засиял веселее.

— Давай вываливай свою байку, — махнув рукой, велел Даниле Серега.

— Это излюбленная басня всех ростовских кладоискателей. Будто бы Чингисхан из сокровищ, награбленных его войском в Азии, велел изготовить золотого коня. Слуги выполнили приказ хана, но русские казаки выкрали статую у ордынцев и увезли на Дон.