Книга Мир в хорошие руки, страница 68 – Татьяна Русуберг

– Псих, ты это серьезно? – Вовка немного пришел в себя и решил докопаться до истины. – Ну, про сводную сестру?

– А что, по-твоему, лучше, чтобы Машка на вокзале промышляла? Или чтоб в приюте занялись ее половым воспитанием? И вообще, ты же всегда сестренку хотел, помнишь?

– Ну, я же маленькую хотел, – беспомощно промямлил Вован, прислушиваясь к набиравшему силу храпу.

– А будет большая, – хлопнул я парня по мягкому плечу. – Ладно, давай, собирайся, а то в школу опоздаешь. Кстати, а шарфа у тебя не будет, случайно? – Я ткнул в район своей шеи.

– А-а… арафатка сойдет? – пришел в себя Вован.

В итоге на улицу мы вышли вместе – стильный Владимир и рэперский я. Местное учебное заведение находилось в соседнем дворе. Я решил сэкономить и в родное гетто добираться на автобусе и метро. В итоге в школе я появился, когда уже вовсю шли уроки. Решил не отсвечивать, тихо дождаться звонка и подловить Сашку на первой же перемене. Тут меня и застукала завучиха – у расписания.

– Почему не на уроке, Левцов? – Ледяные глаза смерили меня с ног до головы, заставляя пожалеть, что я не улитка и не могу спрятаться в ракушку.

– Да вот, – я кивнул на расписание, – забыл, куда идти.

– Если амнезия, лечиться надо, – отчеканила Любовь Генриховна, будто гвозди забивала – в крышку моего гроба. – Девятый «Б». Английский. Пойдемте, я вас провожу. Чтоб не заблудились ненароком.

Я поплелся следом за ведьмой, радуясь, что на этот раз она хоть не царапается. Интересно, завучиха помнит, что была не в себе? Точнее, что в ней был Ноал? Или, как в фильмах про экзорцистов, у нее провал в памяти? А может, демиург хренов вообще никуда не влезал, а просто создал копию ведьмы и управлял ею, как кукловод марионеткой? Сложные материи отвлекли мозг от контроля над телом, я споткнулся на ровном месте и чуть не открыл дверь кабинета собственным лбом. Завучиха придержала меня за локоть:

– Приятно видеть, как ты рвешься к знаниям Левцов, но все же лучше постучать традиционным способом, – согнутые наманикюренные пальцы выбили тревожную дробь по матовому стеклу.

Англичанка по прозвищу Гейша, как всегда наштукатуренная так, что пудра оставляла на столе кокаиновые дорожки, смущенно улыбнулась:

– Здравствуйте, Любовь Генриховна, а мы тут знакомимся с великой английской литературой…

– Замечательно, Нина Андреевна. Думаю, Левцов с радостью присоединится к вам, не так ли, Левцов? Кстати, надеюсь, эту порнографию я на вас в последний раз вижу, – завучиха указала наманикюренным пальцем на мои обвисшие джинсы. – Вы меня поняли?

– А у Левцова трусы зеленого цвета, – донесла с галерки Шпонова. И как только разглядела-то, росомаха кислотная?

– Это у него камуфляж, – поддержал Маканов.

– В джунглях вещь необходимая, – продолжил Антонов наброс говна на вентилятор.

Одноклассники бурно возрадовались, но один взгляд ведьмы загнал веселье обратно в юные глотки.

– Не смешно, девятый «Б», – квадратный подбородок кивнул Гейше. – Продолжайте, пожалуйста, Нина Андреевна.

Целых пять минут после ухода завучихи в классе были слышны только гнусавые завывания англичанки. Кажется, она читала стихи, но я не прислушивался – думал о Сашке. Вчера Гена ударил его в первый раз, а может, не в первый? Домой я вернуться не могу, значит, постоять за брата некому. Что же, прав Андрей без Юрьевича, и надо отчима сдать? А что, если он уже сдал меня? И кому поверят менты – подростку с репутацией гопника и лоботряса или работяге, содержащему чужих детей? И что на все это скажет мать?

Внезапно что-то толкнуло меня сзади:

– Левцов, – Петюнчик дохнул мне гнилью в затылок, – а где твоя бомжиха, а? Она задаром дает?

Я подумал о том, что мне просто надо дождаться конца урока:

– А чего ты, дрочер, такой озабоченный? Шпонова плохо справляется?

Петюнчик заворчал и ткнулся вперед, за что и получил локтем в морду. Раздался громкий всхлип и тонкий, почти девчачий писк.

– Что такое? – всполошилась Гейша, подслеповато щурясь на галерку через очки.

– Сительского геморрой замучил, – объяснил я. – Ему бы в медпункт, свечку поставить.

Класс грохнул: гемор Петюнчика был, по-видимому, не менее увлекательным предметом, чем зеленые подштанники. Впрочем, он тоже был ниже пояса.

– Конечно-конечно, – залепетала англичанка, зачем-то поправляя морковную челку. – Иди, Сительский, зачем же мучиться…

Петюнчик бросился на меня через парту, на этот раз выставив вперед грабли. Я дал ему ухватить себя за плечи и резко мотнул головой назад. Снова раздались визг, хлюпанье, и объятия урода разжались.

– Упс, – я зажал нос и демонстративно помахал в воздухе ладошкой, – кажется, в медпункт уже поздно…

Шпонова с Промокашкой заржали первыми. Петюнчик ковыльнулся со стула и рванул к выходу, натыкаясь на парты и зажимая руками физиономию. Уже схватившись за ручку двери, он проквакал:

– Я с тобой еще разберусь! – И выкатился в коридор.

Дальше урок протекал спокойно – по крайней мере ни мой прикид, ни «бомжиху» никто больше не комментировал. Я уже начал потихоньку подремывать, когда до меня из прекрасного далека донесся призыв Гейши:

– Лиан! Переведи, пожалуйста, отрывок.

– Какой? – Англичанка, видать, совсем ослепла – у меня же даже книжки не было.

– Восьмую строфу.

Сжалившись, Танька Смирнова сунула мне распечатку через проход. «“Ворон”, Эдгар Алан По», – перевел я заголовок.

– Итак? – подбодрила Гейша, сладко улыбаясь.

– А в рифму можно?

– В рифму? – видимо, такая возможность не укладывалась в голове под морковными волосами. – Да, рифма это… прекрасно, прекрасно…

Я встал и, придерживая штаны, начал декламировать:

– Однажды под утро, над дюнами гор Ворону для пиццы похитил рокфор. Летел он, хромая, вприсядку, пыхтя, Вдруг видит салями с лисою в когтях…

Класс затих, очевидно, офигев от моей интерпретации По. Англичанка впала в ступор. Я беспрепятственно шпарил дальше.

– …В отчаянье крякнув, тараща глаза, Ворона схватила лисицу за зад, И взмыли они над штрихами антенн.

P. S. Мораль нецензурна…

– Левцов! Выйди вон! – Гейша тряслась так, что пудра сыпалась со щек на черную кофту.

Надо же, вот уж не думал, что ее можно довести простой поэзией.

– Я не могу, – заметил я, перекрывая раскаты хохота. – Меня Любовь Генриховна снова пошлет…

Англичанку спас звонок. Она вылетела из класса первая, оставив дверь нараспашку. Небось, к Ведьме на исповедь побежала, только мне от этого ни жарко ни холодно. Я пошел искать Сашку. Была большая перемена, значит, скорее всего, братишка кормился в столовке. Действительно, вихрастая голова с ушами, оттопыренными дужками очков, обнаружилась за столом пятиклашек. «Пора бы ему постричься», – подумал я, подходя к брату сзади.