Онлайн книга «Записки одной курехи»
|
– Вы кто? – спросила наконец Саня, резко развернувшись. – Я… – замялся парень и протянул нам свою ладонь с костлявыми пальцами. – Титанус, а вообще меня зовут Сергей. Парень был худосочен, звенел цепями, как кентервильское привидение, и никак не оправдывал своего нейма. То и дело он вставлял слово «типа», и мы с Саней тут же прозвали его Типа. – Я типа металлист. Мы с толпой металлюг… человек сто, приехали типа из Львова. Сначала мы хотели ехать типа в Москву – помочиться на Мавзолей, но приехали сюда. Наши ушли в «Камчатку», а я остался на улице – аскать. Вообще-то металлисты не аскают. Но я со вчерашнего дня ничего не ел. Со Львова ихали кто в бельевом ящике, кто на третьей полке. Типа не нравится мне здесь. Холодно, есть нечего, и спать негде. Да и тусовка гнилая. Не то что у нас типа в Булке. – Затем последовала просьба: – Покормите меня, девчонки!.. Мы вынули остатки леща и хлеба. Пока он ел, на нем все клацало и звенело – зубы, цепи, молния на рукаве косухи дзинькала о соседнюю застежку. Прощаясь, он пробурчал: – Рассчитаемся типа у нас, во Львове… Звал в «Камчатку», но мы строго сказали: – Нам некогда. Идем к святому Всеволоду за советом и благословением. Обменялись адресами и распрощались. На двери Левиного дома был домофон. С нами поздоровался женский голос. Саня испугалась и толкнула меня. – Здрасте. Лев дома? – выговорила я. – А кто его спрашивает? – Мы приехали из Москвы к вам в гости. Саня и Маша, – нагло сказали мы. В дверях нас встретила статная седокудрая женщина с хорошей речью. Это, видимо, и была слепая мать Левы. Мы долго извинялись, что потревожили ее, а она говорила про своего доброго и отзывчивого Левочку, который никому не может отказать, и о его дружбе с Патриархом. Закончила тем, что «на все есть святая воля Божья». Говорила строго и четко, как учительница. Сказала, что Левы сейчас нет, но он придет к шести часам. Беседа происходила на пороге. Начался дождь, и мы спрятались в телефонную будку, но курёхи не были бы курёхами, если бы с той стороны, откуда лил косой дождь, в будке были стекла!.. Мы промокли насквозь, к тому же выяснилось, что Левы еще нет. Но разве возможно возвратиться в Москву, не повидав его? Сели опять на лавочку перед подъездом. Вздрагивали от каждого шага, гулко отдающегося в арке. Нет у нас в мире более близкого человека, чем Лева. Дуры мы – или так нужно, или мы правы? Кто еще может ответить на этот вопрос? Вечерело. Захотелось есть. Мы долго спорили, кто пойдет на угол в булочную: – А что всегда я-то, Сань? На этот раз сходи ты, ты ведь всегда теряешься, когда надо познакомиться. Сходи хоть в магазин. – Нет, не растеряюсь, нет, не растеряюсь, нет, не растеряюсь… – возражала Саня, переиначивая известную постановку любимого нами Хармса. – В другой раз – не растеряюсь. Просто мы с Левой очень похожи: оба задумчивые, всегда в себе… Когда я вернулась, Саня читала Шримад-Бхагавату. – А, Машка! Булочки… Слуш, что сказано в песни десятой: Кришна есть Господь, потому что он всепривлекающий. А всепривлекающий он оттого, что обладает шестью свойствами бога: богатством, силой, славой, красотой, мудростью и отрешенностью. Наши сердца и головы, как приемники, были настроены на Борисова – тут же улавливали все, с ним связанное, – а остальное, к нему не относившееся, – все равно находило применение в нашем микрокосмосе. Аква-космосе. Бо-космосе… – Саньк, Борисов обладает шестью свойствами, – он Господь Шри Кришна! Ура-а! Мы возрадовались и стали доказывать это друг другу. – Он богат, у него есть гитара «Статикастор» и джинсы «Ливайс», – сказала Саня. – Он силен, – отозвалась я, – он так силен, что от одного его телевизионного взгляда мы падаем замертво. И он способен воплощать свои мечты – а мы только мечтаем, – хотя у других и этого нет. – Он славен! – воскликнула Саня. – Он обожаем и превозносим всеми. – Он красив, – возопила я. – О нет, не так: мы готовы признать его самой красивой и соблазнительной особью мужского пола на земле! – И наконец, он мудр, – сказала Санька. – Он страшно мудр, потому что поет всегда о главном – любви. – И ценит чужую мудрость, поэтому иногда забывает, что стихотворение «Двойник» не он написал, – вставила я, уже ехидничая, – и образ стареющего юноши не ему пригрезился, не у него над столом висело изречение: «Делай, что должен, и будь что будет». Украл песню «Город голубой»! Саня зашикала на меня и сказала, что не стоит следить язвительным взглядом за действиями нашего возлюбленного, это недостойно любящих. – Да, а вот насчет отрешенности… – протянула курёха намба ту. – Эту его божественную часть составляет Лева. Вернее, составлял… – Уже девять часов, – вздохнула я. – Давай позвоним еще, а? Теперь уж ты. – Ладно, – с неохотой соглашается грустная Саня. Звоним. – А Лева еще не… – Левочки нет. У него дела. Тут наехала на нас тоска – обычное состояние курёх. Выкурили полпачки. Голова кружится. Одиннадцать. – И читать-то нельзя, темно. Спать хочу. – Я капризничала. – Но как же… – Давай нитку, – хмуро сказала Санька. – Зачем? И откуда я тебе ее возьму? – мрачно спросила я. – Из хайратника выдери. Мы ее одним концом к ручке, другим к гвоздику звонка. Так и будем знать, пришел ли Такель, пока мы спали. Читала в вузовском учебнике по криминалистике. Кстати, а где мы спать-то будем? Спать на подоконнике – это… – Это классно, – грустно договорила я за Саню. – Тем более что он широченный. Саня приладила нитку и взгромоздилась на подоконник. Вертелась и так и сяк, наконец села, свесила ноги. Длинное тоскливое лицо, патлы мотаются, громадные шумерские глазища запали, – и взгляд такой, как будто что-то потеряла. Одно слово – курёха! Я спустилась этажом ниже и тоже свернулась на подоконнике. Положила под голову Шримад-Бхагавату. «Хоть на что-то сгодится», – бормотала я, задремывая. Утром в семь часов мы встрепенулись. Побежали к ниточке. Она была нетронута. – Это что же? Такель не ночевал дома? Звоним. – Извините, ради бога, Ксения Всеволодовна! Лева так и не возвращался? – Бог простит. Был, ушел на работу, дверь – хлоп. – Странно, но нитка… – засомневалась Саня. – Он надел ее обратно, потому что подумал: значит, так нужно, если тут нитка. Так хочет Бог, чтобы… – Аналитический мозг будущего юриста искал рациональную причину. – …Чтоб я дома не ночевал. Пойду к подружке, – грустно хихикнула я. |