Книга Ключ для пешки, страница 80 – Ирина Кайлес

— Ты сам-то чего хочешь? — повернулась Наташа к сыну.

Федя вспомнил предыдущий тур Игры и улыбнулся. Жизнь задает ему те же вопросы. Но теперь он точно знает ответ.

— Мам, мне, конечно, хочется дальше заниматься музыкой. Только… Именно в группе я чувствую себя на своем месте. Мне это больше нравится, чем классика. Если бы мне дали возможность выбирать только так, как я хочу, я бы в консерваторию на композиторский пошел и в группе продолжал бы играть.

— Может, так и сделать? — задумчиво сказал Олег.

Феде казалось, что он сегодня завтракает не в своей семье.

— Наташ, — продолжил отчим, — в этой школе обучение можно продолжить еще на два года?

— Думаю, можно будет договориться.

— Ты школу, главное, окончи, одиннадцать классов. Музыкой занимайся параллельно. А дальше сам уже решишь, куда тебе будет лучше поступать.

Федя смотрел на отчима, глубоко задумавшись. В их непростых отношениях явно произошел перелом, и юноша не мог понять, что именно здесь сыграло свою роль: то ли запись, сделанная в лагере, то ли тот приезд Ангелины, то ли конкурс… Но все равно он не мог чувствовать себя рядом с этим человеком хорошо и спокойно. Все равно оставалось незримое напряжение, точно постоянное ожидание удара. Как бы много ни изменилось, не было доверия, и оно физиологически не могло сейчас возникнуть. Федя отодвинул тарелку, пробормотал: «Спасибо», встал из-за стола и поплелся наверх, за сумкой.

Тоня сидела в гостях у Рашевской.

— Бочков опять вчера сцену закатил, — Ирина оторвала от ногтя наполовину отклеившуюся стразу.

— Все не успокоится? — Тоня удобно устроилась на мягком диване, положив стройные ножки на подлокотник.

— Тонь, ты не представляешь, как он меня достал. Он когда вышел из больницы? Где-то месяц назад?

— Вроде да.

— Короче, мне этот месяц смело можно из жизни вычеркнуть. Кстати, забыла тебе сказать: я вчера sim-карту поменяла, — Ирина достала из сумочки, валявшейся на полу, мобильник, набрала номер. В Тониной сумке зазвонил телефон. — Ну вот, — Рашевская сбросила звонок. — Ты меня в память забей потом.

— Из-за него?

— Естественно.

— Так внесла бы его в черный список и все.

— Я его давно туда внесла. Он мне теперь с разных номеров звонит. То ли просит у кого-то, то ли симки новые покупает. А, подожди! Я тебе показать хотела, — Ирина нашла нужную sms-ку, протянула Тоне телефон. — На вот, почитай. И перед этой еще штук пять.

Тоня с улыбкой листала сообщения. Наконец вернула телефон Ирине:

— Жуть. Я бы тоже симку сменила.

Рашевская перевернула смартфон, опустив на него рассеянный взгляд; тонкие пальцы быстро заскользили по сенсорному экрану.

— Удаляешь? — машинально спросила Тоня.

— Не хранить же… Я их оставила только чтобы тебе показать.

— Не боишься? Вдруг действительно что-нибудь с собой сделает?

— Тонь, не болтай ерунду. Это все только слова и ничего больше. Я его уже хорошо изучила.

— Он тебя любит.

— И поэтому я обязана его любить? Я ему ничего не обещала, и вообще у нас с ним ничего не было.

— Ну вы ж целовались…

— Не напоминай. Это, конечно, не всегда было гадко… Но вот когда он меня поцеловал в лагере… после той вечеринки, помнишь?

— Такое забудешь…

— Как это называется, «французский поцелуй»? Когда с языком? Меня, короче, чуть не вырвало. Так противно почему-то стало. Я потом раз пять зубы почистила. И еще… — Рашевская умолкла, не закончив фразу.

— Что «еще»?

— Да… — Ирина колебалась, не зная, стоит ли рассказывать подробности, — неважно.

— Приставал?

— Ну, в общем, да. И очень настойчиво. Я даже не ожидала от него такого. Мне тогда довольно резко пришлось ему ответить, чтобы он элементарно понял, что я не хочу. Он, правда, потом долго прощения просил, — Ирина перевела дыхание. — Знаешь, меня папа учил не принимать никаких решений, пока не остыли эмоции. Поэтому я ничего ему не сказала, но уже в тот день все решила.

Тоня усмехнулась:

— Слушай, а ты вообще ему говорила когда-нибудь… ну, будто ты его любишь?

— Ни-ког-да! — отрезала Рашевская. — Я, наоборот, пыталась всегда дистанцию сохранять. А то, что он там себе напридумывал, — это его проблемы.

— На фига ты тогда вообще с ним встречалась?

— Сама не знаю, — Ирина нервно встала с кресла, подошла к окну, оперлась о подоконник, глядя куда-то вдаль. — Сначала он мне нравился, а сейчас… видеть его не могу.

— А мне его жалко.

Рашевская повернулась к Тоне:

— Ты ведь сама уже прекрасно поняла, что он из себя представляет.

— Что-то мне подсказывает, что не только в этом дело.

— Может быть, — загадочно улыбнулась Рашевская.

— Не поделишься с лучшей подругой?

— Нечем пока делиться, — Ирина отвела в сторону взгляд.

Тоня вдруг поняла, что настал лучший момент для разговора, который она давно уже обдумывала. Наверное, пора решиться. Вспыхнуло непривычно сильное волнение. Тоня убрала ноги с подлокотника, откинулась на спинку дивана. Перевела дыхание, не зная, как начать.

— Тонь, ты чего? — Ирина вернулась в кресло, забралась в него с ногами.

— Да просто… Я давно уже хотела с тобой поговорить… — девушка умолкла, тщательно формируя в голове фразу.

— Ну давай, рассказывай уже, — в голосе Рашевской звучали нетерпеливые нотки.

— Ирин, понимаешь, мне очень нравится один парень, — решилась наконец Тоня.

— Даже больше, чем нравится.

— Это же классно, — Ирина улыбнулась. История обещала быть интересной.

— Не классно, — Тоня опустила глаза. — Он любит тебя. И любит уже давно.

— Что?! — удивлению девушки не было предела. — Тонь, что за глупости…

— Это не глупости. Ирин, ты пойми, я не с претензией это говорю, я просто хочу понять, как ты к нему относишься. Мне очень важно это знать.

— Тонь, подожди… Ты про Бочкова что ли?

— Да причем тут Бочков…

— Нет, ну а кто тогда?!

Тоня внимательно посмотрела на Рашевскую:

— Ты же сама прекрасно понимаешь.

— Тоня, я действительно не понимаю! Хватит уже загадками говорить.

— Ирин, я… о Литвинове говорю.

— О ком?! — девушка моментально справилась с нахлынувшими эмоциями, но Тоня успела заметить и слишком радостную улыбку, и замешательство, и огромное волнение, которое Рашевская тут же попыталась тщательно скрыть. — Тоня, с чего ты это взяла?! Мы с ним даже толком не общались ни разу, — голос Ирины сильно изменился, как ни пыталась она говорить с прежней интонацией.