Онлайн книга «Мятежная весна»
|
Федра покачала головой: – Что, если короля Гая направляет кто-то, кому известно о нас? О том, как получить доступ к нашей магии и поставить ее себе на службу… – Чепуха! – свысока глядя на Хранительницу, ответил Данай. – Ни один смертный, кем бы он ни был, никоим образом не может на нас повлиять. – Ты совершенно уверен? – спросил Тимофей. Лицо Даная окаменело. – Да. Уверен. Тимофей улыбнулся, однако глаза в улыбке не участвовали. – Как это здорово, наверное, – быть уверенным всегда и во всем… – Я бы тоже не посоветовала тебе высказываться с такой уверенностью, Данай, – заметила Миленья. – Быть может, подозрения Федры несут в себе зерно истины. Она всегда отличалась ясным умом. Я думаю, нам следует внимательнее присмотреться к королю Гаю и ко всему, что он решит предпринять. Он может превратиться в угрозу для нас. – Угрозу? – фыркнул Данай. – Коли так, он станет первым из смертных с самого начала времен, кто будет нам угрожать! – Как бы то ни было, дела у нас не блестящи, – проговорила Миленья, косясь на Стефаноса. Тот опустил морщинистые веки, словно в приступе невыносимой боли. – Все это только означает, – мрачно подытожил Данай, – что наши посланцы должны скорейшим образом отыскать Родичей и полностью восстановить наше могущество. Не то мы все постепенно зачахнем и расстанемся с жизнью. – Мы делаем все возможное, – буркнул Алексиус. Хотя, если честно, сам он оставил поиски кристаллов – с тех пор, как его внимание привлекли синие глаза и непроглядно-черные волосы некой смертной принцессы. – Не сказал бы, что вы перетрудились, – ответил Данай. – Мы не прекращаем их искать, хотя давно пора было бы все бросить, – ощетинился Алексиус. – Родичей невозможно найти! – То есть ты сдаешься? Хотя от этого зависят все наши судьбы? Как по-твоему, кто станет следующим после Стефаноса? Вдруг это окажешься ты сам! – Тише, Данай, – вмешался Тимофей. На щеке у него дергалась жилка. – Мы ничего не добьемся, ссорясь между собой. Алексиусу было известно, что Тимофей не очень-то жаловал остальных членов совета. По сути, он их обоих едва терпел. Убежище на самом деле было небольшим замкнутым мирком, где довольно-таки скученно жило несколько сотен бессмертных. При всем своем внешнем великолепии это была самая настоящая тюрьма, вырваться из которой удавалось лишь ценой отказа и от магии, и от бессмертия. И узники далеко не всегда ладили между собой. – В любом случае, – снова заговорил Тимофей, – перед нами окончательное доказательство того, что наш мир медленно погружается во тьму, словно солнце, уходящее за горизонт в мире смертных. И даже если Родичи будут возвращены сюда прямо завтра, не оказалось бы, что обратить процесс уже невозможно. – Ты всегда и во всем видишь скверную сторону, – сухо заметила Миленья. – Я реалист, – поправил Тимофей. Стефанос вскрикнул от боли. – Время пришло, – прошептала Миленья. Подойдя к Стефаносу, она заглянула ему в лицо. – Как бы мне хотелось, чтобы тебе можно было хоть чем-то помочь, друг мой… Тот приоткрыл глаза, но, против ожидания, никакого ответного тепла в его взгляде не было. Наоборот, он смотрел так, словно лишь сегодня впервые увидел ее. Затем прищурился и спросил: – Значит, Миленья, ты думаешь, что твои тайны умрут вместе со мной? И тут же вскрикнул, судорожно выгнулся. Изможденное тело сотрясла крупная дрожь… и вдруг оно словно взорвалось, обернувшись яркой белой вспышкой. Алексиус шарахнулся прочь и заслонил ладонью глаза. Пронзительный крик ястреба разорвал тишину… и стеклянная стена вокруг них разлетелась мириадами прозрачных осколков. Глаза Алексиуса заполонила слепящая белизна. Крик длился. Казалось невозможным пережить такой удар света и звука. Алексиусу стало страшно. Он бухнулся наземь, расшибя при этом колени, и зажал уши руками. Он и сам готов был закричать во весь голос. Но потом ястреб внезапно смолк, и свет начал гаснуть. Алексиус открыл глаза и увидел, что золотое возвышение опустело. Тело Стефаноса исчезло. Его плоть утратила вещественность, снова став потоком чистой магической энергии – той, что некогда породила и это тело, и весь их мир. Федра, пошатываясь, подошла к поднимавшемуся Алексиусу. Он протянул к ней руки, и она, дрожа, упала ему в объятия. – Я думала, у нас побольше времени… – выговорила она сквозь слезы. – Свершилось, – сказал Миленье Данай. – Да, – торжественно ответила та. – Нам будет недоставать его. Тимофей с любопытством смотрел на бессмертную красавицу. – О чем это он говорил, Миленья? О каких таких тайнах? Она устало улыбнулась: – Его разум угасал еще быстрее тела. Какой печальный конец для того, кто был среди нас одним из мудрейших! – Кто станет следующим? – напряженным голосом проговорил Данай. – Кому из нас ждать смерти? – Тем не менее Родичи существуют, – сказала Миленья. – Иначе не было бы и нас. И их пока еще не поздно найти. – Ты в этом уверена? – Более, чем когда-либо! – Миленья подошла к Алексиусу с Федрой и взяла их обоих за руки. – Утрата Стефаноса лишь теснее сплотила нас. Мы будем идти вперед, черпая силы в доверии и дружбе… Правда ведь? – Конечно, – согласился Алексиус. Федра промолчала. – Ступайте же, – сказала Миленья. – И никому ни слова. Повторять не понадобилось. Алексиус и Федра в молчании оставили дворец, а потом и город, отправившись на любимый луг Алексиуса. Он ждал, что его подруга рухнет в траву и предастся горю, однако ошибся. Когда он повернулся к ней, Федра с силой толкнула его в грудь. Алексиус отшатнулся, потирая ушибленное место и непонимающе глядя на нее. – За что? – вырвалось у него. – А за то, что, развесив уши, выслушиваешь ее вранье. – Чье? – Миленьи, конечно, а то чье же? Кто у нас смазливая паучиха, сидящая в серебряной паутине? Кто нас всех своими россказнями опутывает? Ты же слышал его последние слова! Стефанос собирался разоблачить ее! – Он же умирал! Он сам не знал, что говорит! – Слушай, ты настолько ослеплен ее красотой, что совсем правды не видишь? Алексиус, она – зло! – Знаешь, ты думай хорошенько, когда говоришь про Миленью! – Я ее не боюсь! – Федра вскинула подбородок. – Федра… – Она знает про твою ведьмочку? Вообще хоть кто-нибудь знает, кроме меня? – Что? – Алексиус так и замер. – Про ту, чьи сновидения ты посещаешь. – На губах Федры играла напряженная улыбка. – Думаешь, я не знаю, чем ты тут в одиночестве занимаешься? Только и бормочешь во сне – Люция да Люция. Хорошенькая привычка для того, кто взялся хранить секреты! Ты что, Алексиус, в смертную влюбился? Кое-кто уже вступал на эту дорожку – только для того, чтобы заблудиться и не попасть больше домой… |