Книга Рецепт от Фрейда, страница 53 – Ирина Градова

Георгий Георгиевич Тактамадзе производил внушительное впечатление своей тучностью, черной, как ялтинская ночь, шевелюрой и пронзительным взглядом карих глаз.

– Тайна следствия, – ответила Вера. – Мы просто собираем сведения.

В ее представлении местоимение «мы» звучало куда весомее, нежели «я». Тактамадзе шумно вздохнул и хрустнул костяшками пальцев.

– Ну-у-у, хорошо-о-о, – сказал он, растягивая слова. – Вы ведь в курсе, что, прежде чем прийти сюда, Степнов работал на судебно-психиатрическом отделении? Так вот, там он всех, уж извините за выражение, достал.

– Чем же?

– Вопиющей некомпетентностью. Вроде бы хорошее образование получил человек, но, признаюсь, мне редко доводилось встречать таких остолопов! Теорию в парня забили намертво, но применить свои знания на практике… Обычно это приходит с опытом, однако на Степнова эта аксиома не распространялась. На судебно-психиатрическое отделение пациентов направляют по постановлению суда – вы бы видели «диагнозы» Степнова! Он выискивал какие-то невероятные симптомы и приписывал совершенно здоровым пациентам такие заболевания, которые и в медицинской энциклопедии встречаются в единичных случаях! Думаю, делал он это не за просто так, однако доказать не удалось. Не пойман, как говорится, не вор.

– Вы имеете в виду, что он брал взятки за нужные диагнозы?

– Чем невероятнее заболевание, тем труднее опровергнуть диагноз – такова, к сожалению, ситуация. Это требует длительного времени, а максимальный срок пребывания пациента на освидетельствовании – тридцать дней.

– Как долго он проработал в вашей клинике? – спросила Вера.

– На судебной психиатрии – около трех лет. Там не выдержали и предложили ему уволиться по собственному желанию или перейти куда-нибудь еще. И угадайте, кому повезло?

– Наверное, вам?

– Вот! – поднял палец вверх Тактамадзе. – Я не сразу его раскусил, но все равно пришел к выводу, что парню в психиатрии не место. Вы знаете, почему мое отделение называется отделением «первого психотического эпизода»? Потому что сюда направляют пациентов с социально сохранными установками и положительным отношением к лечению, при отсутствии выраженной психотической симптоматики. Степнов и тут отличился со своей диагностикой, а уж лечение, которое он прописывал… Короче, я до сих пор радуюсь, что удалось от него избавиться!

– Каким образом?

– Он сам подставился. Закрутил роман с пациенткой, и тут уж я ему спуску не дал: у нас, знаете ли, такие вещи строго осуждаются. Девушка была в тяжелой депрессии, пыталась свести счеты с жизнью, а он… В общем, выставил я его, отправил на все четыре стороны!

– А вы, случайно, не помните, как звали ту пациентку?

– Зачем вам? – нахмурился Тактамадзе. – Дело давнее, да и не такое уж это большое преступление!

– Мне хотелось бы побеседовать с этой женщиной. Так вы, значит, не помните ее имени?

– Почему не помню? Благодаря мне и другим разумным сотрудникам скандал не вышел за пределы отделения, но я вряд ли сумею забыть ту больную. Ее звали Ольга. Ольга Касаткина.

– Ка… саткина?

– Ну да, а в чем дело?

– Да нет, ни в чем…

Вера склонилась над своим планшетом, куда по мере беседы вносила записи. Хотя сейчас она ничего не записывала, просто пыталась привести мысли в порядок.

– Знаете, что самое смешное? – вновь заговорил Тактамадзе. – Говорят, Степнов устроился в какой-то консультационный центр и, по слухам, процветает! Вот как порой случается с бездарностями: главное, чтобы никто не заподозрил, что они на самом деле собой представляют!

* * *

Неля во все глаза смотрела на жалкое подобие женщины, которой была Мария Лычко всего-то пару месяцев назад. Трудно представить, что с ней делали, чтобы довести до такого состояния! И однако же, если не принимать в расчет некоторых проблем с памятью и, как следствие, путаницы в последовательности событий, врач вела себя вполне нормально.

– Значит, вы меня искали? – дрожащим голосом пробормотала она, когда Неля кратко рассказала о том, чем пыталась заниматься в «Горке».

– А я знал! – радостно воскликнул Дервлин. – Знал, что вы засланная!

Лычко с опаской покосилась на Древлина.

– Это – пациент, я правильно понимаю? – уточнила она.

– Как и ты, сестричка, – обиделся мужчина. – Все мы тут пациенты… в некотором роде. А тебя-то жизнь потрепала поболе, чем меня!

Лычко опустила глаза.

– Вы правы, – тихо сказала она. – Простите.

– Да ладно, проехали! – пожал плечами Древлин.

– Помогите мне выбраться! – умоляюще глядя на Нелю, проговорила Лычко.

– Как вы оказались в роли пациентки? Ваша сестра сказала, что последний раз общалась с вами перед походом за расчетом к Ракитину.

– С Ракитиным я так и не встретилась. У главного корпуса охрана взяла меня под белы рученьки и доставила в «буйный» корпус. Сопротивляться было бесполезно. Я пыталась взывать к их здравому смыслу, говорила, что меня обязательно станут искать… Но они со мной не разговаривали, представляете? Я как будто перестала существовать как личность!

– Вот! – громко воскликнул Древлин, нависая над Лычко всем своим тощим телом. – Теперь вам ясно, как чувствуем себя мы, ваши жертвы?

– Погодите, Валерий, – одернула его Неля. – Продолжайте, пожалуйста, Мария Евграфовна!

– Ну, упаковали меня в робу, заперли в одиночную «карантинную» палату и благополучно забыли о моем существовании, – вздохнула та. – Никогда не думала, что может быть что-то хуже смерти!

Древлин порывался что-то сказать, однако Неля стрельнула в него таким взглядом, что он поперхнулся словами.

– Вас все это время держали в одиночке?

Лычко кивнула, и лицо ее исказила горестная гримаса.

– Сначала я пыталась кричать, качать права… Не могла поверить, что меня, здорового человека, врача-психиатра, можно превратить в полное ничтожество!

– Что они с вами делали?

– Ничего. Ну, практически ничего. Пару раз вкололи сильных успокоительных, а потом… Потом просто забыли обо мне. Два раза в день приносили еду. Я сперва отказывалась, думала, они испугаются, что я могу помереть с голоду. Но никто не испугался. Может, они даже на это рассчитывали, тогда проблема решилась бы сама собой!

– Зачем вы вернулись в «Горку» после увольнения? – недоуменно спросила Неля.

– Дура была. Решила, что Ракитин попытается договориться, выходное пособие даст, он сам намекал… Жадность меня сгубила!

– Не надо так говорить, ведь вы попали в беду только потому, что проявили принципиальность, – подбодрила женщину Неля.

– Принципиальность? – Губы Лычко скривились в усмешке. – Да бросьте!