Онлайн книга «Слабость Виктории Бергман. Часть 1. Девочка-ворона»
|
Только на второй день ее разрешают допросить, и с ней случается истерика, продолжающаяся не менее двадцати минут. Ведущему допрос полицейскому она объясняет, что Мартин исчез после катания на колесе обозрения и что, не сумев его отыскать, она впала в панику. На третьи сутки пребывания в больнице Виктория просыпается посреди ночи. Она чувствует, что за ней наблюдают и что в комнате воняет. Когда глаза привыкают к темноте, она видит, что вокруг никого нет, но не может отделаться от ощущения, будто на нее кто-то смотрит. И еще этот удушающий запах, точно от испражнений. Она осторожно выбирается из постели и выходит в коридор. Там горит свет, но тихо. Виктория озирается в поисках источника своего беспокойства. И видит его – мигающую красную лампочку. Осознание жестокости ударяет ей под дых. – Выключите! – кричит она. – Черт возьми, вы не имеете права меня снимать! Слышатся быстро приближающиеся со всех сторон шаги. Она так и думала. Они сидели и караулили ее, проследили и задокументировали каждое ее движение, тщательно записали каждое сказанное ею слово. Возможно, за всю жизнь. Как она могла быть такой дурой, что не заподозрила этого раньше? Одновременно возникают трое ночных дежурных. – В чем дело? – спрашивает один, а двое других хватают ее за руки. – Идите к черту! – кричит она. – Отпустите меня и прекратите свои записи! Я ничего не сделала! Санитары не отпускают, а когда она оказывает сопротивление, только крепче обхватывают ее. – Ну-ну, угомонись! – пытается успокоить один. Ей слышно, как они разговаривают у нее за спиной и о чем-то сговариваются. Заговор столь очевиден, что это просто смешно. – Кончайте разговаривать своими чертовыми кодами и прекратите шептаться! – ожесточенно требует она. – Объясните, что происходит. И не пытайтесь, я ничего не сделала, это не я размазала какашки по окну. – Да, мы знаем, что не ты, – говорит один. Они пытаются ее успокоить. Лгут ей прямо в лицо, а ей некого позвать, никто ей не поможет. Она в их власти. – Прекратите! – кричит она, увидев, что один из них готовит шприц. – Отпустите мои руки! Затем она погружается в глубокий сон. Отдых. Утром к ней приходит психиатр. Он спрашивает, как она себя чувствует. – Что вы имеете в виду? – удивляется она. – Со мной все в порядке. Психиатр объясняет Виктории, что чувство вины за смерть Мартина спровоцировало у нее галлюцинации. Психоз, паранойю, посттравматический стресс. Виктория молча и спокойно выслушивает его, но внутри у нее поднимается немое и решительное сопротивление, точно надвигающаяся буря. Кухня
была обставлена как примитивная лаборатория для вскрытия. На полках в кладовке вместо обычных консервных банок и продуктов питания теперь стояли бутылочки с глицерином, ацетатом калия и множеством других химикалий. На стерильном столе возле мойки лежали различные обыкновенные инструменты: топор, пила, плоскогубцы, кусачки и большие клещи. На полотенце лежали инструменты поменьше: скальпель, пинцет, иголки и нитки, а также продолговатый инструмент с крючком на одном конце. Закончив работу, она завернула тело в чистую белую простыню. Банку с отрезанными гениталиями она поставила в кухонный шкаф вместе с другими сосудами. Немного припудрила ему лицо, аккуратно подвела карандашом глаза и покрасила губы светлой помадой. В завершение она сбрила весь имеющийся на теле легкий пушок, поскольку обнаружила, что под воздействием формалина тело немного сжимается, а кожа разбухает. А теперь волоски втянутся вовнутрь, и кожа будет более гладкой. Когда все было закончено, мальчик выглядел почти как живой. Будто он спит. Данвикстулль – Данвикская таможня
[51]
Третьего мальчика обнаружили возле площадки для игры в петанк, неподалеку от Данвикской таможни, и, по мнению знатоков, он являл собой хороший пример удачного бальзамирования. Жанетт Чильберг пребывала в отвратительном настроении. Не только потому, что они проиграли матч против команды “Грёндаль”, но и поскольку она, вместо того чтобы поехать домой и принять душ, направлялась осматривать еще одно место убийства. Прибыла она туда потной и по-прежнему в спортивном костюме. Поздоровалась со Шварцем и Олундом, а затем направилась к курившему возле заграждения Хуртигу. – Как прошел матч? – поинтересовался Олунд. – Продули, два – три. Неправильный штрафной, автогол и порванная крестообразная связка у нашего вратаря. – Ну-ну. Я всегда говорю, что девушкам не надо играть в футбол, – с ухмылкой вставил Шварц. – У вас вечно возникают проблемы с коленками. Вы просто-напросто не созданы для этого. Жанетт разозлилась, но у нее не было сил снова ввязываться в спор. Как только речь заходила о ее игре в футбол, коллеги неизменно отпускали тот же комментарий. Правда, ей казалось странным, что у такого молодого парня, как Шварц, такие замшелые, устаревшие взгляды. – Это я уже знаю. А как дела тут? Уже известно, кто он? – Пока нет, – ответил Хуртиг. – Но меня беспокоит, что это уж больно напоминает наши предыдущие случаи. Парень забальзамирован и выглядит совершенно живым, только чуть бледноватым. Кто-то положил его на плед, так что создавалось впечатление, будто он лежит и загорает. Олунд указал на рощу рядом с площадкой для петанка. – Что-нибудь еще? – По мнению Андрича, тело теоретически могло пролежать здесь пару дней, – сообщил Хуртиг. – Самому мне это представляется невероятным. Ведь он все-таки лежит на открытом месте. Лично мне показалось бы довольно странным, если бы я увидел, что кто-то лежит на пледе среди ночи. – Возможно, прошлой ночью тут никто не проходил. – Да, конечно, но все-таки… Жанетт Чильберг проделала все, что от нее ожидалось, и затем попросила Иво Андрича позвонить, как только он подготовит отчет. Ей хотелось обсудить с ним все детали устно, поэтому она разрешила ему звонить в любое время суток. Олунд и Шварц получили приказ остаться и дождаться первого отчета криминалистов. Через два часа после прибытия на место преступления Жанетт снова села в машину, чтобы ехать домой, и только тут почувствовала боль в мышцах после футбола. Миновав транспортную развязку в Сикле, она позвонила Деннису Биллингу. |