Книга Ты найдешь меня на краю света, страница 31 – Николя Барро

— Что там может быть?

— Ничего интересного для не в меру любопытных девочек.

Я вырвал письмо у Марион из рук и отвернулся.

— Как? У тебя есть тайная поклонница? Покажи-ка! — Марион смеясь потянулась за конвертом. — Я хочу знать, что пишут Дюку.

— Марион, успокойся. — Я схватил ее за запястье, спрятал письмо во внутренний карман пиджака и хлопнул по нему ладонью. — Вот так! Это касается только меня!

— О-ля-ля! Уж не влюбился ли наш месье Шампольон? — захихикала девушка.

Мне было все равно.

Я заперся в ванной. С чего это вдруг Принчипесса решила прибегнуть к бумажному посланию? Я потрогал его пальцами и вдруг обнаружил нечто более плотное, чем просто лист бумаги. Снимок? Ну конечно, она прислала мне фото. Через пару секунд я увижу женщину, которая вот уже несколько дней будоражит мою фантазию.

Дрожащими руками я разорвал конверт и…

— Проклятье!

Мне ничего не оставалось, как рассмеяться.

Принчипесса прислала мне открытку с изображением юной девушки, почти девочки, которая лежала в довольно откровенной позе на кровати, напоминающей шезлонг. Девочка подперла рукой голову и повернулась к зрителю голой спиной. Судя по всему, художник изобразил ее отдыхающей после любовных игр.

Обнаженная смотрела прямо перед собой. Был виден ее тонкий профиль, светлые волосы собраны на затылке. Мне бросился в глаза ее нос, самый изящный, какой только можно себе представить.

Я узнал картину художника восемнадцатого века Франсуа Буше «Луиза О'Мерфи» — портрет любовницы Людовика XV. Помню, как сам стоял перед этим полотном в Музее Рихарда Вальрафа в Кёльне. Более обворожительной и бесстыдной, в самом глубоком смысле этого слова, женской натуры в живописи, пожалуй, нет.

На оборотной стороне открытки Принчипесса написала несколько слов.

«А такой нос не помешает Вам целоваться? Если нет, жду вас… в недалеком будущем».

— Ведьма! — восхищенно прошептал я. — Ты еще об этом пожалеешь!

Но тут Марион забарабанила в дверь ванной:

— Жан Люк, Жан Люк, открой! Тебя к телефону!

Я засунул открытку в карман и открыл дверь. Марион, подмигнув, протянула мне трубку.

— Тебя, мой Дюк, — улыбнулась она. — Очевидно, сегодня твой день.

Я усмехнулся и взял телефон.

Это оказалась радостная Солей Шабон, которая звонила мне из обувного магазина где-то в квартале Сен-Жермен и предлагала встретиться в «Мэзон де Шин», чтобы пообедать и поговорить о выставке. Разумеется, я согласился.

Вечером я с урчащим от голода желудком стоял в очереди продуктового отдела магазина «Моноприкс». «Мэзон де Шин» — скромный и элегантный ресторан на площади Сен-Сюльпис, настоящий дальневосточный храм тишины, где попивают зеленый чай из миниатюрных чашек и отлавливают деревянными палочками крохотные кусочки в фарфоровых мисках, — явно не то заведение, где может насытиться нормальный европейский мужчина. Я не без интереса наблюдал за Солей Шабон, старательно выуживающей весенние роллы и разноцветные листики салата.

— Уф, ну вот я и наелась, — выдохнула она.

Я не мог сказать о себе того же. Однако еда — не самое интересное в жизни.

Солей сообщила, что хотела бы выставить пятнадцать работ вместо десяти запланированных. Она не собиралась сдерживать своих творческих порывов и уже написала одну картину из пяти дополнительных. Солей пребывала в прекрасном настроении, а в такие периоды она бывала забавна.

Мы много говорили и смеялись, а когда под конец нашей веселой встречи я поинтересовался, как поживает Хлебный человечек, Солей меня снова ошарашила.

— Ах, это… — Она пренебрежительно махнула рукой. — Белый слабак! Он не использовал свой шанс.

Солей многозначительно посмотрела на меня и тряхнула черными кудрями. А я невольно поежился, подумав о том, что теория Бруно, быть может, не так уж и фантастична.

— Он был со мной вечером в субботу, — продолжала Солей, загадочно улыбаясь. — Но потом, когда, так сказать… наступил час близости… магия вдруг перестала действовать. — Солей развела руками. — Просто катастрофа!

— И что с Хлебным человечком? — улыбнулся я, почувствовав облегчение.

Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что Бруно проспорил мне шампанское.

— Отправился в плавание по водам парижской канализации.

На прощание мы обнялись. А потом я провожал взглядом ее высокую фигуру, пока она не скрылась в одном из переулков за церковью Сен-Сюльпис.

Все было, как в детской песенке про десять негритят. Кто-нибудь да останется.

Втащив пакеты с покупками в квартиру, я немедленно поджарил себе говяжий стейк, который по-братски разделил с Сезанном. Потом позвонил Аристиду, чтобы сообщить ему, как Принчипесса отреагировала на вопрос касательно ее носа.

— Прекрасно! — воскликнул Аристид. — Cette dame est trop intelligent pour toi! Эта дама слишком умна для тебя.

Потом я решил позвонить Бруно и объяснить ему, почему Солей не та женщина, которую мы ищем.

— Жаль. — Судя по голосу, он расстроился. — Но кто же тогда?

И я принялся взахлеб рассказывать ему о картине Буше, Сирано де Бержераке и истории с носом.

— Ну и что? — перебил меня Бруно. — Что тебя так восхищает? Ты все равно не знаешь, кто она. Или эта обнаженная похожа на кого-нибудь из твоих знакомых?

В сотый раз смотрел я на открытку, которая лежала на столе рядом с включенным ноутбуком. Я налил красного вина и сделал глоток. Есть ли в моем окружении женщина, похожая на модель Франсуа Буше? Почему Принчипесса выбрала именно эту картину? Конечно, важен сам сюжет, которым она провоцирует меня. Однако нет ли здесь еще какого-нибудь скрытого намека? Подсказки, что должна навести на след?

Снова и снова разглядывал я озорницу с открытки, за чьим изображением пряталась Принчипесса, и, признаюсь, меньше всего сейчас занимала меня форма ее носа.

Я опять наполнил бокал и сел писать Принчипессе письмо, какого она заслуживала.

Тема: Голая правда

Моя прелестница!

Должен признаться. Вы меня ошарашили.

Какой дерзкий ход! Как Вы только осмелились послать мне эту репродукцию? Что Вы себе позволяете?

У меня чуть глаза из орбит не вылезли, когда сегодня утром я вскрыл Ваше письмо. Это же неслыханно! Теперь я точно знаю, что Вы просто смеетесь надо мной. Вы дразните голодного куском колбасы. И кстати, неужели Вы полагаете, что хоть на секунду сможете задержать мое внимание на Вашем носе, после того как столь бесстыдным образом подсунули мне самое соблазнительное тело из всех, какие когда-либо видел мир? Но в ответ на Ваш вопрос, который на самом деле, конечно, всего лишь чистой воды провокация, скажу следующее: нет, такой нос мне не помешает ни в коей мере!