Книга Как хочется счастья!, страница 43 – Ирина Степановская

Шум вроде стих. Потом громко хлопнула соседская входная дверь. Под окном раздался шум разбуженного двигателя. Ко мне осторожно поскреблись. Я ожидала увидеть Таньку хотя бы расстроенной, но она предстала пылающая от гнева и нисколько не подавленная. Шикарный бордовый халат придавал Танькиным щекам оттенки борща.

– Хорошо, что ты еще не уехала! – сказала она и шагнула в квартиру. – Ни в какой ресторан я с этим хамом не пойду! Поезжай спокойно, я остаюсь с детьми. – Татьяна плюхнулась за мой шаткий столик в кухне и закурила. – Слышала небось, как мы орали?

Хорошая у Таньки манера – врываться ко мне в любой час дня и ночи с жалобами на своего «мужичка». Но если раньше меня это даже веселило, сейчас я была в затруднении – как отнестись к Танькиным словам.

– Поезжай в свою командировку и не беспокойся! Я не подстилка ему какая-нибудь, чтобы терпеть такие слова! – Она по-хозяйски шлепнула кнопку на электрическом чайнике. – Кофе дай.

Я протянула ей банку.

– Только заберу Вовку к себе. Мне удобнее быть с детьми в своей квартире, – предложила соседка.

То, что еще вчера казалось таким необходимым и желанным, теперь вызвало сомнения.

– А если ты передумаешь насчет ресторана? – Я в нерешительности оглядывала собранные в дорогу вещи.

– Ничего не передумаю! Сказала не пойду, значит, не пойду! Будет еще он мной командовать, так ему и позволю!

– А из-за чего вы поссорились? – я тоже всыпала себе в чашку немного кофе. Добавила молока. Татьяна бухнула в свою чашку еще и четыре ложки сахара.

– Из-за чего поссорились? Из-за того же, из-за чего и всегда. Кто в доме главный, а кто тварь дрожащая!

Я посмотрела на часы – ровно три. Самое время хвататься за топоры.

– Он меня спрашивает: «В чем пойдешь в ресторан?» – снова вскипела Танька, переваривая в уме произошедшую сцену. – Я ему без задней мысли – в желтом платье. Ты же знаешь, – возвела она на меня страдальческий взгляд, – это желтое у меня единственное нарядное. А он на меня так смотрит: «Мне кажется, оно тебя толстит. Надень лучше черное». Ты представляешь? – Танькины глазищи – огромные, навыкате, с длиннющими ресницами – налились слезами. – Оказывается, мое единственное нарядное платье меня толстит! Да блин! – Она даже пристукнула кулаком по столу и тут же обернулась в комнату – не разбудила ли Вовку.

Я встала и прикрыла кухонную дверь, взглянула на Татьяну. Когда она воцарялась в моей кухоньке (да-да, Таня именно воцарялась – такая она была пышная, яркая, величественная – настоящая царица), она заполняла собой все пространство. И все были вынуждены ей служить – вставать и подавать чай, кофе, ложку… Потому что Танькину гордую спину просто так не объехать, не обойти. А если она принималась хозяйничать сама, то все предметы в кухне – деревянные маленькие шкафчики с посудой, полки с книжками и сувенирами – все предметы моего бедного быта, который я разнообразила, как могла, рядом с моей подругой принимали вид убогий и даже, откровенно говоря, помоечный.

– Естественно, я сказала ему, что если желтое ему не нравится, пусть купит мне какое-нибудь другое. И что в постели он не жалуется на то, что меня что-нибудь толстит.

– А он что? – мне смертельно хотелось спать, но надо было решаться – брать Вовку с собой или оставлять с Татьяной.

– Ну что этот ничтожный человек может сказать!? Заявил, что пока можно надеть и черное. Что он не побежит же за платьем в час ночи…

– Логично, – заметила я.

– Вовсе не логично и по-хамски! – возмутилась Татьяна. Она мечтала отомстить за всех поруганных женщин мира.

– Но что уж тут такого хамского?

– Что! Так он еще тут же сказал, что и без меня найдется желающих, хоть отбавляй!

– И ты решила ему что-то доказать?

Таня вздохнула.

– Знаешь, у меня тоже есть гордость. – Она оглядела себя. – Ну пусть я немного поправилась. Но я же не тычу его носом в его недостатки! К тому же, – Таня решительно подперла бока руками, – да, я поправилась, но это меня не портит! Короче, он уехал и я теперь одна.

Она вздохнула.

– Мы, одиночки, должны помогать друг другу. Кому мы с тобой вообще-то нужны, если так разобраться… – Она вдруг смахнула слезинку, а я почувствовала себя ущемленной. Как это – кому я нужна? У меня есть мама, папа… Есть дед, наконец. Это же я просто так выпендриваюсь, оттого что не хочу выглядеть неудачницей…

– Тань, ты не передумаешь идти в ресторан? – Я просто не знала, что делать.

– С чего бы я передумала? Хватай младенца, неси его ко мне, – скомандовала Татьяна.

Вовка был такой сонный, теплый… Мы устроили его на Танькиной постели. Туда же положили и Танькину дочку.

Ой, миленький, прости! Я вернусь через два дня. Я поцеловала Вовку и облилась слезами.

– Вали уже давай! Не на год ведь уезжаешь, – развернула меня Татьяна. – Прям разревелась, будто свекрухе-злодейке ребенка навек отдаешь! Будешь реветь, еще передумаю. Не отпущу!

Я только махнула, расцеловалась с Танькой, схватила сумку и выскочила за порог.

* * *

– Егор Дмитрич приехали, – секретарша тронула меня за плечо и испугалась. – Что с вами?

Я открыла глаза.

– Вы плачете?

Машинально я схватилась за щеку.

– Ой, что вы, нет! Это у меня просто так… гайморит зимой был.

Секретарша посмотрела на меня понимающе.

– И у меня тоже был. Два года назад. В область пришлось ездить проколы делать.

Я встала, подобралась. Подобралась и секретарша. Заглянула в дверь кабинета:

– Егор Дмитрич вас ждет.

Я вошла, положив диктофон в карман. Глава администрации протянул мне руку.

Он оказался внушительным, рыжеватым и молодым еще дядькой, которому, по всей видимости, хотелось казаться энергичным и в то же время любимым народом руководителем. Возможно, это ему удавалось, а может, он и в самом деле был таким, потому что держался очень уверенно и как-то весело, хотя я знала, что всю первую половину дня он провел на какой-то стройке, на которой где-то что-то прорвало. О том, что он не врал и действительно был на прорыве, свидетельствовали высокие резиновые сапоги, заляпанные свежей рыжей грязью, и ветровка, брошенная на стул. Сапоги он, наверное, переодел только что, перед моим приходом, потому что секретарша, увидев их, только качнула головой и тут же их унесла.

– Сейчас мы с вами чаю выпьем и закусим! – Егор Дмитрич как-то по-детски аппетитно хлопнул в ладоши, и я, хотя совершенно есть не хотела, решила не отказываться.

Закуска у Главы тоже оказалась самая что ни на есть демократичная – бутерброды с полукопченой колбасой и сыром и уже знакомые мне мед и варенье в стеклянных вазочках. Любо-дорого было посмотреть, как Егор Дмитрич ел. Кусь! И полбутерброда с сыром разом исчезло в его большой веселой пасти. Еще раз – кусь! И нет уже и бутерброда с колбасой.