Онлайн книга «Взрослые игры»
|
Еще я могла бы включить телевизор и увидеть на экране Андрея. Например, он полярник и передает мне привет со льдины… Я вышла на кухню и включила телевизор. Ни на одном канале Андрея не было. 3 апреля, суббота Да, я сегодня еду в гости к полковнику ФСГДД Кисуле Сергеевичу. Да, на дачу. Да, он должен заехать за мной в 11. А что здесь плохого? Интересно, сколько времени человек может прожить без секса? Без ущерба для своего психического здоровья? Если он сексуальный маньяк, то, наверное, недолго. А если он нормальный, средний человек, не полярник, не Белка со Стрелкой, не мореплаватель? Тем более они когда-нибудь сходят на берег. Все мои предыдущие рассуждения — это глупость, никакие слова не помогут мне принять решение. Я смогу понять, кто мне нужен, только опытным путем. Пока что я типичный Буриданов осел: у меня две охапки сена, Кисуля и Морковский, и я не знаю, какую охапку выбрать. Но я ни за что не останусь голодной между этими двумя охапками сена и выберу какую-нибудь охапку — либо Кисулю Сергеевича, либо Морковского. А может быть, я выберу обе для чистоты эксперимента. Ровно в 10 раздался звонок. — Спишь? — прошипели в трубке. — А тебя в школу вызывают… Но почему? Что Мура сделала? Она уже большая и не могла так радикально нахулиганить в 10 утра в субботу, чтобы меня срочно вызвали… — Так разболелась голова… — умирающе просипела трубка. — Исключено, — отрезала я, — у меня свидание. Хочешь сорвать мне свидание, а возможно, личную жизнь и семейные перспективы? А кто когда-нибудь будет подавать мне стакан воды? — Я, я! А ты будешь мне. Давай в 12 у школы, а? — Ольга совершенно здоровым голосом продиктовала адрес и, на всякий случай, опять просипела: — Умоляю, спаси… Что делать? Оставить Ольгу одну слишком жестоко, у нее чересчур возвышенные представления о школе, почерпнутые из фильма «Доживем до понедельника». Я набрала номер Кисули Сергеевича. — Сергей Сергеевич?.. Меня вызвали в школу, срочно. Нет, не к Муре, а к одному мальчику. Почему я?.. Просто я известный в городе Враг школы и меня всегда вызывают в трудных случаях… Мы договорились, что я освобожусь и сразу же позвоню. И вот, после всего, что я для нее сделала, Ольга встала в вестибюле школы и сказала: — Все, дальше не пойду. Ужасно разболелась голова, а ты как хочешь. Иди одна, а?.. А я тебя подожду на улице. Я вздохнула. Ольге повезло, что я люблю вздыхать и намекать своими вздохами: «Что бы ты без меня делала…» Поднимаясь по лестнице, я думала о Кисуле Сергеевиче — как все это будет, на даче… А к общению с учительницей я была совершенно готова, потому что за годы Муриной учебы у меня накопилось много домашних заготовок. Вот мои домашние заготовки для беседы с Муриными учителями разных лет: 1. Эйнштейна выгнали из школы за то, что он не умел писать (это не совсем так). 2. Ленин так и не закончил университет (в этом я не совсем уверена). 3. Большие политики современности учились неважно (откуда мне это знать?). И это только начало, у меня еще много чего есть. К тому же я профессионал и всегда во всеоружии правил продуктивного общения. Претензии к Антоше были такие: на уроке съел лист бумаги в клеточку и не всегда делает домашние задания, говорит — просто не успевает, смотрит сериалы. — Ну… он у нас бумагоед… — Вы разгильдяй, — ласково сказала учительница. — Почему я разгильдяй? — испуганно спросила я. — Я пошутила насчет бумагоеда!.. Оказалось, это она не мне, а Антоше. — Антоша, вам не нужно питаться бумагой в клеточку. Никто никогда не отнимет у вас вашу записку, никто не будет читать вашу записку вслух, — сказала Антоше учительница. — Идите погуляйте, Антоша. Антоша выскочил за дверь. — Не вздумайте его ругать. Дом ребенка — это его крепость, и он должен знать, что родители всегда его поймут. Я была готова ко всему: поддакивать, защищать Антошу, апеллировать к примерам Эйнштейна и Ленина, но не была готова к тому, что я уже попала в мир иной. В мир, где учительница называет Антошу на «вы» и велит родителям любить и защищать ребенка. Правила продуктивного общения говорят: если вы случайно оказались в мире ином и не знаете, как там себя вести, лучше отступите и идите домой, — вот я и отступила в коридор, как будто это не я здесь шутила и продуктивно общалась. Жаль, что я уже закончила школу, я тоже хочу учиться у этой учительницы. — Ах так, значит! — мрачно сказала я Антоше. — Ну, ты у нас сейчас узнаешь, как не делать домашние задания… — Концепция изменилась, — сообщила я, подтащив Антошу к Ольге, — теперь мы Друзья школы. Я позвонила Кисуле Сергеевичу, чтобы он меня забрал, и мы повели Антошу в соседнее со школой кафе отметить начало его новой жизни. — Я буду проверять домашние задания, — сказала Ольга и вопросительно посмотрела на меня, правильно ли она себя ведет. — Тангенс, котангенс, гипотенузу, все буду проверять… Я кивнула. — Антоша, твоя мама нам тебя поручила. Поэтому мы сейчас должны кое-что сделать, — сказала я и — раз-раз — быстро шлепнула Антошу дневником по ангельской физиономии. Кисуля Сергеевич ворвался в кафе как вихрь. — Девчонки, тащите чай-кофе, десерты, — кивнул Кисуля Сергеевич официанткам, и через несколько минут наш стол был уставлен разными вазочками. — Вкусно, — сказал Антоша, поедая мороженое со сливками и фруктами, и культурно спросил Кисулю Сергеевича: — Ну, а как у вас дела, как вообще жизнь? — Как жизнь? — хохотнул Кисуля Сергеевич. — Жизнь как арбуз — живот растет, хвостик сохнет. — Какой хвостик? — недоуменно сказала Ольга и тут же покраснела: — Ой! Кисуля Сергеевич рассказал еще пару анекдотов, с удовольствием заплатил, я помахала Ольге с Антошей из синего «мерседеса», и мы с Кисулей Сергеевичем поехали на дачу. Наверное, я приняла правильное решение. Кисуля Сергеевич мне очень нравится. В нем сегодня чувствуется такой драйв, что мне приятно подчиняться. Я вообще очень люблю подчиняться. По дороге мы немного поспорили, какое радио слушать. У меня в машине всегда включено «Эхо Москвы», а радио Кисули Сергеевича пело блатной шансон, но не тот, который мы все любим, а совсем новые произведения. Победила, конечно, я, и в машине зазвучал голос журналиста с «Эха Москвы». — …У нас больше нет правосудия, нет власти, к которой человек мог бы обратиться… — Вот, — сказала я, — видите, Сергей Сергеевич, что творится… |