Онлайн книга «Последняя трапеза блудницы»
|
Она пропустила вопрос мимо ушей. – Я приглашаю тебя на прогулку… сегодня вечером, – и добавила с придыханием. – Подари мне эту ночь в заснеженном городе, Карелин! – Шутишь? Давай лучше устроим романтический ужин, – предложил Матвей. – На улице ветер, холод… – Нет! – нетерпеливо перебила она. – Я заказываю музыку! Проведем восхитительные часы под окнами рыжекудрой Александрины… будем ловить глазами ее силуэт и томно вздыхать. – Зачем? Ты в своем уме? Какого черта… – Молчи! Тс-с-с… – она приложила пальчик к его губам. – Неужели тебя это не вдохновляет? – Абсолютно. Что за дурацкая блажь торчать в мороз под чьими-то окнами? – Он запнулся, осмысливая ее слова. – Думаешь, Сфинкс явится убивать Мурата, а мы его поймаем с поличным? Сомнительно. Во-первых, неделя еще не истекла. Во-вторых, он или она выбирают, как я успел заметить, людные места, толпу… – О-о! Теперь ты догадался, с какой целью мы идем на презентацию? Клуб, полный приглашенных… музыка, полумрак, много выпивки, шума, толкотни. Сфинкс может легко расправиться с Домниным. А у Мурата еще есть время. Бьюсь об заклад, завтра ночью в «Ар Нуво» непременно будут Санди с любовником, Маслов, Баркасов! – Значит, сегодняшняя прогулка откладывается? – с надеждой спросил Матвей. У него не было ни малейшего желания бродить морозной ночью по улице. – А если посидеть в машине? – разочаровала его Астра. Ей вдруг представилось совсем другое место, где они могут… – Всё! Я знаю, куда мы пойдем вечером, когда стемнеет! Он решил не спорить. Авось она еще передумает. – Ты собиралась встретиться с Ингой. Нам по дороге. Отвезти? В машине Астра перебирала фотографии, любезно предоставленные ей бывшей женой Феофана Маслова. Один из снимков она показала Матвею. – «Хоровод пчел». – Девочки с крылышками? – усмехнулся он. – Тощие и прилизанные. – Вот эта, с короной на голове, Люся Павленко… ныне Людмила Никонова, мать покойного скрипача. А вот эта пчелка впоследствии стала женой скульптора. Именно в Доме культуры, где репетировал ансамбль «Терпсихора», некоторое время работала мать Игоря Домнина и брала сына с собой. – Любовный треугольник? Маслов, пчелка и будущий художник? – А Никонова? – Женская месть? – Матвей притормозил на светофоре и повернулся к Астре. – Но кому и за что? Почему через столько лет? Она пожала плечами. Если бы знать, о чем умалчивают загадки. – Инга Теплинская случайно не танцевала в «Терпсихоре»? – К сожалению, нет. И Санди тоже. – Откуда ты знаешь? – Ее бы запомнили! И здесь среди пчелок ее не видно. С такой внешностью даже мы бы ее узнали. – А «Хоровода бабочек» или «Пляски жуков» в ансамбле не ставили? Астра демонстративно поджала губы и уставилась в окно. – Тебя подождать? – спросил Матвей, въезжая во двор дома Теплинских. – Престижные хоромы! Наверное, всюду чистота, цветы на лестничных площадках, строгий консьерж, мимо которого и муха не пролетит. – Именно так. Не вздумай уехать без меня. Мы еще по магазинам пробежимся. Он обреченно вздохнул и приготовился вздремнуть. Пока она будет показывать Инге пчел и расспрашивать о бабочках… Госпожа Теплинская встретила Астру сухо, без лишних слов и эмоций. За эти мучительные, горькие дни она стала тоньше и темнее лицом. – Ансамбль «Терпсихора»? Не слышала… Астра показала ей фотографии юных танцовщиц. – Знаете кого-нибудь? Инга отрицательно качала головой. В ее волосах прибавилось седины. – Вот эта пчелка в короне – Людмила Никонова. Теплинская и бровью не повела. – Да? Интересно… И как это поможет найти убийцу моего мужа? Она ощетинилась сотнями игл, и при каждой попытке вызвать ее на разговор Астра натыкалась на их острия. – Что с вами, Инга? – Я… я видела ту женщину, любовницу Миши, – ее глаза наполнились слезами, голос дрожал. – Она… очень красивая. Миша мог увлечься ею. Думаю, они любили друг друга. Мне ее показали… издалека. – Кто? – Какая разница? Лида Отрогина. – Вашего мужа нет в живых. Простите… Его бесполезно и бессмысленно ревновать. Инга будто не слышала. – Она… мачеха Домнина, художника, которому Миша заказывал мой портрет. Это она ему посоветовала! Они, вероятно, говорили обо мне, смеялись… обсуждали, какая я в постели. – Не думайте так. – Миша изменял мне… с продажной женщиной! Вы понимаете? – прошептала Инга. – Он платил деньги за ее любовь! Это даже не было чистое чувство… это был грязный продажный секс… Астре с трудом удалось ее успокоить. – Вы больше не хотите искать убийцу? – спросила она, когда Теплинская выговорилась и перестала лить слезы. – Странно… уже не хочу. Но придется. Вера, первая жена Теплинского, собирается добиваться через суд права на наследство. Ее не устраивает заключение о смерти Миши в результате сердечного приступа. Она обвиняет меня в том… в том, что я «заказала» мужа… из ревности. Пока это только угрозы. Если я добровольно не отдам ей всё, она возьмется доказывать, что Мишу убили. А его ведь в самом деле убили! Ужасно, но дети встали на ее сторону. Мне всегда казалось, я сумела завоевать их любовь. Выходит, это не так. Они тоже подозревают меня в причастности к смерти отца. Вера обещает мне грандиозный процесс. Господи! – Инга прижала ладони к пылающим щекам. – Какая-то Голгофа! За что? Впрочем… наказания без вины не бывает. Она снова принялась корить себя за брак по расчету, твердя: – Я обманывала себя год за годом… обманывала Мишу, что люблю его. Мне было удобно, сытно, спокойно… Я обрела свободу и достаток, домашний очаг, уют. Все это дал мне муж. А я? Чем я платила ему? Ложью, притворством, фальшивыми словами, ласками, лишенными страсти. И даже теперь я не раскаиваюсь искренне, а еще и ревную, и злюсь на него, мертвого. Я чудовище! Домнин правильно изобразил меня на картине… он как в воду глядел… – Любовь бывает разная, – сказала Астра. – Не существует признаков, которые доказывали бы ее подлинность. Каждый цветок имеет свой собственный запах, и каждый человек чувствует по-своему. – Разве, любя, я бы не простила ему всё, всё?! Когда я увидела ту женщину, Александрину, у меня внутри будто смерч пронесся, разрушил и стер в порошок мир, который я создавала – кирпичик к кирпичику, травинка к травинке. И на пепелище осталась тлеть ненависть. Астра не знала, чем ее утешить. Позолоченные миры из хрусталя недолговечны. А что переживет смерчи и ураганы, продолжая светить в веках измученным душам? |