Онлайн книга «Пари с морским дьяволом»
|
Отца и сына связывала взаимная ненависть. Будаев назвал Илью Ильича ничтожеством. Муромцев когда-то требовал от жены, чтобы она сдала сына-преступника властям. «Для капитана Никита – скопище всех пороков. Я бы на его месте уговорил себя, что делаю доброе дело, избавляя мир от такого засранца. Жену, конечно, было бы немного жаль. Но женщина, которая добровольно согласилась на брак с мразью вроде Никиты, не вызывала бы у меня особого сочувствия. Про охранников и говорить нечего – они обеспечивают безопасность подонка. Черт возьми, да так можно весь экипаж положить, одного за другим, включая повара (его особенно!). Нет, все-таки хорошо, что у меня нет принципов. Я бы только и делал, что бродил с бензопилой и восстанавливал справедливость». Но матрос! Илюшин не мог представить Муромцева тем человеком, который убил бедного пацана, выдав его смерть за несчастный случай. Что-то здесь не сходилось. …Иван Васильевич Козулин возвращался к себе, проведав пациента. Под утро Аркадию Буру стало совсем худо от морской болезни. Драмина и прочие таблетки из ассортимента корабельной аптечки больше не помогали. Козулин еще раньше перевел Киру с Аркадием в каюту, расположенную в кормовом отсеке. Ему, как и любому моряку, было известно, что в носовой части укачивает сильнее, чем на корме. Он надеялся, что этого будет достаточно, но к утру встревоженная жена режиссера прибежала за ним. Бледный Аркадий лежал под тремя одеялами и часто дышал. Рядом стояло ведро. Козулин потрогал лоб пациента: холодный, покрытый липким потом. «Классическая картина». Иван Васильевич заставил режиссера выпить крепкого сладкого чая, перебинтовал ему живот. Старое средство, но проверенное. Дал дифазин с димедролом, дождался, пока страдалец уснет, и велел Кире как следует проветрить каюту. – Нам нужно сойти на берег, – настойчиво сказала Кира. Только теперь Козулин обратил внимание на то, что и она выглядит нездорово бледной. – Голубушка моя, а вы сами хорошо ли себя ощущаете? – Со мной все в порядке, – отрывисто бросила женщина. – Капитан распорядился изменить курс, – уже на выходе заметил Козулин. – Даст бог, к вечеру… – Поменять курс? – она смотрела на него расширенными глазами. – Зачем?! – Вот уж чего не знаю, того не знаю. Козулин и в самом деле не вдавался в причины, заставившие Мастера поменять решение. Он в последнее время избегал лишних разговоров с капитаном. Да что там – любых разговоров! – Я поняла… – посеревшими губами проговорила женщина. – Поняла! И тут Козулин, посмотрев на нее, забеспокоился всерьез. Из этих двоих лечить нужно было в первую очередь Киру, а не Аркадия. Как это он пропустил такое? Достаточно на нее посмотреть, чтобы понять: тетке нужна помощь. Причем не по его профилю. Козулин растопырился в дверях, хотя Кира следовала за ним по пятам, явно стремясь его выпроводить. – А давайте-ка, дорогая моя Кира – как вас по батюшке? – я вам укольчик один поставлю, – ласково предложил он. – Что-то мне слизистые ваши не по душе. Пободрее будете чувствовать себя, поувереннее! Он уже мысленно прикидывал, что банальным пустырником тут не отделаешься. Надо бы чего пожестче! И тут Кира Лепшина взяла его за плечо. Сжала так, что Козулин не поверил собственным ощущениям и удивленно покосился на ее ладонь. И, не разжимая железной хватки, вытолкала его в коридор. Козулин хотел поставить ногу между дверью и косяком. Но взглянул на ее лицо – и не стал этого делать. По шее у него пробежал холодок. Дверь захлопнулась, и доктор Иван Васильевич остался стоять снаружи: ошарашенный, испуганный и ничего не понимающий. Будь Машина воля, она отсиделась бы в каюте до той самой минуты, когда корабль пришвартуется в порту. А потом как можно быстрее убежала бы с «Мечты», еще вчера казавшейся ей такой прекрасной. Однако Сергей настоял на том, чтобы подняться на завтрак. – Капитан предупреждал, что с утра все обязаны присутствовать в кают-компании. Хочешь, чтобы он сам за тобой пришел? Маша не хотела. – К тому же я голодный, – признался Сергей. – Так бы сразу и говорил! – Подождешь, пока я Илюшина проведаю? – попросил он, и тут раздался стук в дверь. Макар выглядел куда лучше, чем накануне. Щека под воздействием чудодейственного крема Козулина начала подживать, и он уже не так сильно напоминал обгорелого терминатора. Он вкратце изложил свои соображения по поводу покушений. – Не Муромцев это, – закончил Илюшин. – Нутром чую. – Если нутром… Бабкин не закончил. Интуиция у Макара была как у матерого лиса и подводила его крайне редко. Сергей закрыл дверь, предварительно убедившись, что снаружи никто не подслушивает. События последних дней заставляли проявлять осторожность. – Кто-то завтракать хотел, – напомнила Маша. – Аппетит пропал, – не моргнув глазом, соврал Бабкин. Макар жестом остановил их. – Дети мои, пять минут. – А на что мы их потратим? – заинтересовался Сергей. – На политинформацию. Расскажи мне в двух словах, с кем мы в одной компании. Краткая характеристика на каждого, угу? Бабкин прислонился спиной к двери, скрестил руки на груди и начал: – Значит, так. Три мужика: первый – типа творческая личность, другой – пацан, третий – хмырь… – Блеск! – восхитился Макар. – Именно этих сочных характеристик я и ждал. Маша, вся надежда на тебя. Можешь вкратце описать каждого? Или набросай мне ассоциации первого порядка. Маша сосредоточилась. Представила пассажиров «Мечты» персонажами одного из своих сценариев. – Наташа Симонова: среднего роста, густые распущенные темные волосы, немного заторможенная. Вещь в себе. Плохо понимает реакции окружающих, иногда говорит странные вещи. Я думаю, у нее синдром Аспергера, но Сережа меня высмеивает. Стефан Зеленский, ее друг. Раскосый юноша с длинной косой, которую он сворачивает под затылком в бублик. Ролевик, умеет драться на мечах, быстрый, нервный, внешне выглядит спокойным. У него когда-то случилась диковатая история с режиссером, Аркадием Буром… Она описала всех. Илюшин слушал очень внимательно. Память у него была превосходная, и Бабкин не сомневался: ни одно из слов, сказанных Машей, не будет забыто. – Занятно, занятно, – пробормотал Макар, думая о чем-то своем. Он взъерошил волосы и помолодел на глазах. – Я поняла, – сказала Маша. – Единственное, что тебя лечит, – это хорошо спланированное убийство. Расследуемое, конечно! – Может, если бы он кого-нибудь убил, ему бы тоже полегчало, – предположил Сергей. |