Онлайн книга «Дочь палача и черный монах»
– Чего тебе? Последний твой визит обошелся мне в восемь крейцеров штрафа и лишний день на посту. Лехнер не любит, когда что-то делают за его спиной. – Позволь мне еще раз поговорить с Шеллером. – Палач столь решительно распахнул дверь, что стражнику пришлось потесниться в сторону. – Эй, Куизль, так не пойдет! Куизль бросил ему небольшой мешочек. – Возьми и успокойся. Стражник с любопытством заглянул внутрь. – Что это? – Жевательный табак. Из западной Индии, земли, где змеи толще дубов. Жуй его, но не глотай. Он взбодрит тебя и согреет. Йоханнес вернулся с подарком в руках к лавке в углу и понюхал содержимое мешочка. – Хм, жевать? – Он снова взглянул на палача. – Только не сломай Шеллеру вторую руку. Иначе он окочурится еще до казни, а отвечать мне. – Не беспокойся, я знаю, что делаю. Палач шагнул к камерам, где разместили разбойников. В отличие от прошлого визита, в этот раз пленники не обратили на него никакого внимания. Мужчины и женщины, укрытые рваными плащами, ежились по углам на гнилой соломе и жались друг к другу, пытаясь согреться на январском морозе. Между ними лежал больной мальчик и трясся всем телом. В зарешеченное окошко задувал ветер. Перед заключенными стояла миска с плесневелым хлебом и кувшин для воды, скорее всего, пустой. Из ведра, куда справляли нужду, исходило такое зловоние, что палач невольно отступил на шаг. Ганс Шеллер смотрел на него пустым взором из-за решетки, мизинец на правой его руке вздулся до неузнаваемости. – Опять ты, – прошептал Шеллер. – Чего тебе еще? Палач резко развернулся. – Что за свинарник здесь развели? – вскинулся он на стражника Йоханнеса, все еще занятого экзотическим зельем. – Этим людям ни есть, ни пить нечего. А где свежая солома и одеяла? Хочешь, чтобы они передохли еще до виселицы? Стражник пожал плечами: – Сам видишь, какая погода на улице. Я уже два раза запрашивал провизию, но никто так и не пришел. – Так сходи сам. – Прямо сейчас? – озадаченно спросил Йоханнес. – Но буран… – Немедленно. Палач шагнул к нему и поднял с лавки за воротник, так что стражник задрыгал ногами в воздухе. Лицо Йоханнеса стало пунцовым, а глаза вылезли из орбит. – Вот так скоро почувствует себя Шеллер, – прошипел Куизль. – И, богом клянусь, ты тоже, если не сделаешь сейчас же, как я велю. Свежая вода, хлеб и теплые одеяла. Понял ты меня? Стражник закивал, и Куизль опустил его на пол. – Ну так ступай. Не оборачиваясь, стражник поспешил на улицу. В открытую дверь ворвался ветер и начал задувать в тюрьму снег. Палач захлопнул дверь, и стало почти тихо. Слышались лишь плач младенца и далекие завывания вьюги. Главарь Шеллер изумленно уставился на палача. Он раскрыл было рот, чтобы что-то спросить, но Куизль его перебил. – Помогло мальчику лекарство? Шеллер кивнул. Увиденное лишило его дара речи. – Зачем ты это делаешь? – спросил он наконец. Якоб не обратил на вопрос внимания. – Я говорил с Лехнером, – сказал он. – Виселица, и никакого колесования. Женщин и детей отпустят. Шеллер расплылся в улыбке, однако лицо его тут же стало серьезным. – Сколько еще? – спросил он. Куизль вынул погасшую трубку изо рта. – Если погода позволит, то через пару дней начнут разбирательство. Потом нужно подождать еще три дня, таков обычай. Трактирщик Земер устроит вам последний обед. Сало, клецки, капуста и каждому по кружке мускатного вина, чтобы скрасить последние ваши минуты. Ганс кивнул. – В общем, еще неделя… – Он помедлил. – Хорошо, что все закончится, – сказал наконец разбойник. – Это и не жизнь была вовсе. Якоб не стал на это отвечать и сменил тему. – Мне нужно еще кое-что узнать насчет второй банды. Ты говорил, что их было четверо. Четыре тарелки, четыре кружки, четыре ножа… Шеллер снова кивнул. – Ну да. Четвертый, видимо, как раз нужду справлял в лесу. – Но эта четвертая посуда, – продолжал палач. – Она была грязная? Ее использовали? Лицо у главаря стало задумчивым. – Если тебя это интересует, то, вообще-то, нет. Ты прав. Три грязные тарелки лежали вокруг костра, а четвертую мы вместе с кружкой нашли в седельной сумке. Куизль взял трубку в рот и в который раз уже пожалел, что табак отсырел. – Это значит, что четвертого уже долгое время с ними не было. А может, он был в городе. Шеллер пожал плечами. – Какая разница, куда девался этот четвертый? Может, он давно уже от них смылся. Палач рассказал ему о предположении секретаря, что кто-то выведывал тайные маршруты торговцев. Главарь кивнул. – Понятно. Четвертый рыщет по городу и докладывает своим дружкам, кто как поедет. А тем остается только подкараулить. Обозы ведь толком не защищены, и торговцам бояться нечего. Неплохо. – Он ухмыльнулся, и палач заметил, что передних зубов у него почти не осталось. – Мог бы и сам додуматься… – Внезапно он замер. – Я тут вот еще что вспомнил. – Что? – Рядом с сумкой, которую ты приносил, еще кое-что было. Бутылочка из синего стекла, вся такая изящная. Открыли мы ее, и запахло, как при дворе французского короля, будь он неладен. У Куизля чуть трубка изо рта не выпала. – Ты имеешь в виду духи? – Да, точно, – кивнул Шеллер. – Несло, как от весенней лужайки. – И эти духи… – палач осторожно подбирал слова. – Они не пахли, например… фиалками? Шеллер пожал плечами: – Я в этом не разбираюсь. Мы их вылили на лошадей, а бутылочку на следующий день Шпрингер в пещере разбил, осел тупой. Палач снова задумался и затем повернулся к выходу. – Благодарю, Шеллер. Ты очень мне помог. Когда увидимся в следующий раз, постараюсь, чтобы все прошло быстро. Обещаю. – Куизль… Голос Шеллера прозвучал как-то задумчиво. Палач развернулся. – Что такое, Шеллер? Казалось, главарь разбойников с трудом подбирал слова. – Ты знаешь, палач, кем я, собственно, был? – Нет, расскажи. – Я был плотником, и неплохим. В Швабмюнхене. А потом шведы изнасиловали мою жену и зарезали. Моему сынишке голову размозжили о дверь. Я ушел в леса, и вот теперь здесь. – Он попытался улыбнуться. – Скажи, палач, что бы ты сделал на моем месте? Куизль пожал плечами: |