Книга Пропавшие, страница 62 – Джейн Кейси

— Но зачем? — Меня начало трясти.

— Деньги, — коротко ответил Блейк. — В этом бизнесе крутится масса наличных денег. Если ты предлагаешь хорошую продукцию, то можешь запрашивать сколько захочешь. Фильмы и фотографии постоянно меняются. Педофилам надоедает смотреть на одних и тех же детей, на все те же изнасилования и пытки. Множество клиентов готовы платить за просмотр свежего насилия над ребенком. Хорошие поставщики создадут его под заказ. Можно нанять их, и они воплотят любую фантазию. Если ты заплатишь достаточно, то можешь даже потребовать, чтобы ребенок кричал твое имя. Это создает впечатление присутствия там, а не только просмотра на компьютере.

Меня передернуло от его грубого тона.

— Это профессиональная съемочная площадка. — Блейк обвел рукой комнату. — Здесь нет ничего, что подсказало бы, где происходят съемки. Комнату очистили, в кадре не появляется ничего личного. Только кровать и часть пустой стены. Полиции не за что уцепиться, если мы все-таки найдем в Сети эти видео или фотографии. Такая комната может быть где угодно. Все, что мы можем, — выявить клиентов, идиотов, которые платят за это со своих кредитных карт.

— Я не могу в это поверить. — Я покачала головой. — Здесь? В этом доме? В глубине тихого маленького пригородного тупичка?

Тогда вступил Викерс — его голос звучал спокойно, ровно, невыразительно:

— Подобные вещи могут происходить, и никто не узнает об этом. Поразительно, но люди не способны обнаружить то, о чем они не догадываются. Взять, к примеру, Фреда и Роуз Уэст. [5]

Никто на Кромвель-стрит ни малейшего понятия не имел, чем занимаются Уэсты, поскольку даже вообразить не могли, что можно быть такими жестокими. Хорошие люди о таких вещах не размышляют. Злые же не могут думать ни о чем другом.

Он говорил о добре и зле со всей силой и суровостью ветхозаветного пророка, и я видела: он верит в зло, в старомодное зло, а не в психологические оправдания воспитанием и обстоятельствами.

— Для них это творчество, — сказал он, больше для себя. — Можно сказать, искусство. Подумайте, сколько это требует усилий, какой организации.

Я с отвращением повернулась к Блейку.

— Мы быстренько посмотрели часть продукции наверху — фотографии и пара фрагментов на дисках. На все остальное нам понадобится много времени, но на этом этапе, похоже, они разрабатывали некую тему.

— Что вы имеете в виду? — прошептала я.

— Одна жертва, несколько разных насильников.

— Не Пол? — спросила я. Сердце у меня разрывалось из-за него, поскольку я начала понимать, почему он был таким. Неудивительно, что он не захотел жить, когда его секрет раскрылся.

Викерс покачал головой:

— Нет. Не Пол. Дженни Шеферд.

Я в полном непонимании посмотрела на полицейских.

— Дженни? Но как? Что она делала в этом доме?

— Это и мы хотели бы узнать, — сказал Блейк, и я почувствовала себя Алисой, все глубже и глубже проваливающейся в кроличью нору, земля подо мной разверзалась. Все потеряло смысл, кроме того, что я наконец поняла, каким образом юная, незрелая девочка, сидевшая на моих уроках английского, оказалась на четвертом месяце беременности.

— А Пол? — наконец спросила я. — Вы же не думаете, что он в этом участвовал?

Викерс казался обеспокоенным.

— Я знаю, он ребенок, Сара, и в плохом состоянии, но беда в том, что, похоже, он играл в этом активную роль.

— Вы сами сказали, он разбирается в компьютерах, — заметил Блейк. — На первый взгляд именно он заведовал технической стороной. Все компьютеры находились в его спальне.

Викерс вздохнул.

— Если вы располагаете какой-то информацией, которая подтвердит его непричастность либо, напротив, вину, я был бы рад ее услышать, сейчас или в участке.

Я молча смотрела в пространство. И не могла придумать, что сказать. Мне бы хотелось верить, что Пол не стал добровольно участвовать в чем-то отвратительном и порочном, но улики говорили против него.

— Не знаю, — произнесла я в итоге. — Могу лишь сказать, что он показался мне приятным.

Блейк шевельнулся.

— Множество людей кажутся приятными и на первый взгляд невиновными. Поначалу трудно бывает выявить тех, кто совершил преступление, но в конце концов мы это выясняем. — Он указал на кучку вещей, которые я опознала как свои. — Вам не кажется, что вы обязаны как-то это объяснить?

— Я? Вы с ума сошли? Я не имею к этому никакого отношения. — Даже для меня самой мои слова звучали ложью. Я перевела взгляд с одного полицейского на другого. — Вам придется мне поверить.

— Вы знали эту девочку, — сказал Викерс. — Вы живете на этой же улице. Здесь находятся ваши вещи. Вы — связующее звено. Как всегда, Сара, вы — связующее звено.

— Вы же не можете всерьез думать, будто я в этом замешана. — Однако выражение их лиц говорило, что они мне не верят: глаза Викерса светились холодной, арктической синевой, а взгляд Блейка стал мрачен. Меня внезапно охватил приступ чистейшей паники, но я его подавила. Они играли в какую-то игру, просто я не знала правил.

— Будет лучше, если вы расскажете нам, что произошло, Сара, пока это не зашло дальше.

— А тут нечего рассказывать. Я не могу вам помочь. День и без того уже оказался слишком длинным, я устала. — В моем голосе сквозила дерзость, но мне было наплевать. — Я иду домой. Почему бы вам не заняться выяснением, что же тут на самом деле произошло, а когда узнаете, сообщите мне. Потому что я в этом не замешана, а значит, в таких же потемках, как и вы.

Достойная реплика перед уходом, и я повернулась к двери, не дожидаясь ответа. Но сделать мне удалось не больше двух шагов, меня схватили за руку и вернули на прежнее место.

— Отпустите меня! — Я гневно взглянула на Блейка.

— Не получится.

Викерс устало на меня посмотрел.

— Если вы не хотите с нами разговаривать, Сара, у нас остается только один вариант.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Я имею в виду, нам придется заставить вас поехать и побеседовать с нами.

Викерс выскользнул из комнаты, пройдя мимо меня и оставив размышлять над его словами. Я слышала, как он негромко разговаривает в прихожей с кем-то, кого я не видела.

— Ты же не думаешь на самом деле, будто я с этим связана.

Я пыталась разгадать выражение лица Блейка, ожидая, что он назовет все это грандиозной шуткой и они на самом деле так не считают.