Онлайн книга «Последний мужчина»
|
— Известность! Известность имен, учитель! — раздались выкрики. — Верно. Но всех ли кумиров восторженных умов собираем у себя? — Нет, учитель! Только тех, кто жаждет! Тех, кому душу греет успех! На кого смотрят с надеждой обманутые. — Что ж, вижу, не зря потратили время своё. Не пропало оно даром, как у собранных нами в коллекцию человеческих обличий. — Он усмехнулся, указав рукою куда-то вниз. — Но помните! Особо ценится осознанность! Самоубийства детей оплачиваются ниже, чем родителей. Порывы первых пробивают башню, и цветы продолжают распускаться. Ибо нет в том вины их. А вот других… толкнувших загоняйте в толпы, и как только те научатся повторять… — Родился последний мужчина. Родился! — заревел зал. — Толкайте в пропасть! — Толкаем, учитель! Толкаем! Человек в странных очках вдруг посерьёзнел и, о чём-то задумавшись, начал перекатывать в пальцах карандаш. — А скажите мне, достойные, — в очередной раз повторил он медленно, оглядывая зал, будто пытаясь проникнуть в мысли каждого, — какова же главная задача наша? — Разделение и раскол, учитель, — ответил кто-то в первых рядах. — Человечество пополам, каждую половину на сто, а каждую пару людей, что суть плоть едина, надвое. — Скажите же, какие сокровища имеем для возможности совершать это? — Жадность!! Ненависть! — раздались выкрики. — Хитрость! Обман! Желание превосходства! Нет, очень больших денег! Жажда популярности! — Голоса постепенно смолкли. — Помощь и совет ваш, — подобострастный голос из дальнего угла явно надеялся на похвалу. — Да-а, действительно забавно… — протянул Сергей, окончательно сообразив, что невидим, и вновь посмотрел на спину ярусом ниже. Красностёклый недовольно покачал головой и, оглядев зал, повторно остановил взгляд на «одаренности»: — А как ты считаешь, Роан? — Болезнь духа человеческого, — ответил знакомый голос. — А знают ли это люди? — Лишь христиане. Только их проповедники говорят, что сами больны так же, как и пришедшие на исповедь. — Какова же причина болезни? — Родовое повреждение — зависть, — по-прежнему тихо ответил тот. — Зависть благополучию и успеху идущих рядом, родная сестра жадности и двоюродная сестра ненависти. Три грации Кановы по-прежнему ослепляют человека. Делают глухим, но слышащим, придают силы, но оставляют в немощи, зазывая на площади. Всё остальное — последствия. Зал с нескрываемым раздражением загудел. Сергей не верил своим ушам. Мысль лихорадочно перебирала знакомые имена. Кто? Кто это говорит? — Верно! Вот главный мотив их свершений. — Стёкла странных очков, казалось, одобрительно сверкнули. — Задача же наша — постоянно поддерживать пламя страсти, пожирающей человека! Но одни ли мы разжигаем его? — Нет! Сами двуногие помогают нам! Мы обманули их! — послышалось отовсюду. — И как же? — Мы подсказали одной, нет… первой половине пути утоления её. Зависти! — Ай, молодца! — воскликнул учитель. — И какие же пути-дорожки вы подкинули людям? — Мы объявили причиной всех несчастий богатство одних и нищету других! Мы сказали, что в том и корень земных бед! И если всё будет поровну, то и причин для зависти не будет! А значит, и ненависти! — перебивая друг друга, закричали ученики. — А разве не так? Разве неравенство не есть основа всех бед? — Конечно, нет, учитель! Причина бед человеческих давно открыта им. Да только не хотят они болезнь признавать причиною! Не верят! — Не верят! Не верят! Не верят! — снова загудел зал. — Не верят! Не верят! — повторили стены. — И какой же путь к справедливости подсказали вы? — Мы подкинули первой половине самый привлекательный путь к равенству! Самый короткий! Они и хотели лишь такой! Чтоб увидеть результат! — Которого никогда не достичь, учитель, — громко сказал кто-то внизу, но его тут же перебили: — Чтоб заслужить память! Ухватились! Глупцы! — Каков же подкинутый путь? — Пролить кровь! Кровь! Кровь! Кровь! — Ритмичный гул наполнил амфитеатр, и сидящие в такт застучали кулаками по столам. — А догадались они о крови впереди? Когда брались за дело? — Обижаете, учитель! И сто лет назад не подозревали, а нынешние вообще принимают за карнавал! Скрыт от тварей поворот между желанием дать людям и даваемым. Между порывом в начале и злом в конце, потому как злы сами. Это наш секрет! Только наш! — раздались голоса. — Под злом понимают несправедливость, под добром — борьбу с ней. Вот две главные лжи! На что покупаем их! И выбирают именно борьбу, беспощадную и такую нужную нам! А перед злом — поступок, перед поступком — мысль, перед нею — мотив! — Что за мотив? Для кого? — Для тех, кто сумел побороть зависть! — Ага! Есть и такие? Что же вы сделали с ними? — Мы удвоили ненависть! Их ненависть! — выкрикнул кто-то сверху громче всех. — Ай, молодца! Не стоите на месте! Извлекаете уроки! Но примеры? Примеры, достойные! — вдруг недовольно прохрипел красностёклый, нервно ударив два раза ладонью по кафедре. Сергей мог поклясться, что оратор прищурился, предвкушая ошибку. — Я ненавижу! — снова крикнул тот, сверху. — Дальше на выбор: рабство! Угнетение! — Ненавижу монархию, власть, — завыла толпа, — неравенство женщин, отсутствие свобод! Ненавижу обман! — Да ту же несправедливость! — взвизгнул кто-то. — А у меня — образ жизни богатых! — Писклявый голос прозвучал за спиной. Сергей даже не успел оглянуться, как в уши ударило: — Вот побудительный мотив! Магическое слово! «Ненавижу»! Заклинание! Заклинание! Произносящий — наш! — Наш! Наш! Наш! — заревел зал. Казалось, стены зашатались. Один человек необыкновенной порядочности, «герой нового времени», «Дон Кихот XXI», как называл его Сергей, произнёс однажды: «Ненавижу!» Сине-красный поднял руку вверх. Все смолкли. — Да! — вновь воскликнул он. — Мы пожертвовали тайной бед людских, чтобы скрыть тайну рождения причины. Окрасив в благородство цель! Какая краска у этого благородства? — Красная, красная, учитель! — Но разве гибель миллионов ради равенства не самое ужасное преступление? — Самое ужасное, учитель! Но первые не хотят знать этого! Зато так считает вторая половина, несущая людям свободу! — Как же вам удался такой фокус? — Вторые с радостью поверили нам! Чтоб осудить прежние преступления ради равенства! |