Книга Рассветная бухта, страница 142 – Тана Френч

Взрослые пытались быть чуткими, однако в каждом соболезновании был скрыт вопрос; парни в школе даже не старались. Все хотели знать одно: прятала ли она синяки. Если оставалась дома, значит, ждала, пока срастутся переломанные ребра? Если она вошла в воду, значит, до этого ее довел отец?

Взрослых я затыкал холодным взглядом; одноклассников, которые слишком наглели, избивал до полусмерти, пока сочувствие ко мне не иссякло и учителя не стали оставлять меня после уроков за драки. А ведь я должен был возвращаться домой вовремя, чтобы заботиться о Дине и заниматься домашними делами, — на отца рассчитывать не приходилось, он и говорил-то с трудом. Тогда я и начал учиться самоконтролю.

В глубине души я не винил их за вопросы. Это было похоже на обычную тягу к грязным секретам, но даже тогда я понимал, что дело в другом. Они хотели знать. Как я и сказал Ричи, причинно-следственная связь — это не роскошь; отними ее, и мы окажемся парализованными, будем цепляться за крошечный плот, который плывет по бурному бесконечному черному морю. Если моя мать могла броситься в воду «просто потому», значит, так могла сделать и их мать, и они сами — в любую ночь, в любую минуту. Если мы не видим последовательности, то складываем фрагменты вместе, пока она не появится — поскольку нам это нужно.

Я дрался с ними потому, что они видели неправильную последовательность, а рассказать им правду я не мог. В одном они были правы: ничто не происходит само по себе. И только мне было известно, что в смерти матери виноват я.

Много времени прошло с тех пор, как я научился жить с этим. Это потребовало стольких усилий и боли. Избавиться от этого знания я не мог.

«Нет никакой причины». Если Дина права, значит, жить в этом мире нельзя. Если она ошибается, если мир нормален и с оси слетела только странная галактика у нее в голове — значит, все это произошло из-за меня.

Уже возле больницы я обернулся к Фионе:

— Вам нужно зайти к нам и дать официальные показания насчет браслета.

Она на секунду зажмурилась.

— Когда?

— Сейчас, если не возражаете. Я могу подождать, пока вы передадите вещи сестре.

— Когда вы собираетесь, — кивнула она в сторону здания, — сообщить ей?

Арестовать ее.

— Как можно быстрее. Скорее всего завтра.

— Тогда я приду потом. А до тех пор я должна быть с Дженни.

— Вам будет легче, если вы зайдете сегодня вечером. Прямо сейчас вам будет нелегко с Дженни.

— Да, наверное, — ответила Фиона бесцветным голосом. Она вылезла из машины и пошла прочь, держа мешок для мусора обеими руками и отклоняясь назад, словно он слишком тяжелый, чтобы его нести.

* * *

Я загнал «бумер» в гараж и дожидался у крепостной стены, притаившись в тени, словно шпана, чтобы смена закончилась и парни ушли домой. А потом я отправился к старшему инспектору.

О'Келли все еще сидел за столом, в круге света, отбрасываемого лампой. На кончике его носа висели очки для чтения, и он водил ручкой вдоль строк бланка показаний. Уютный желтый свет подчеркнул глубокие морщины вокруг глаз и в углах рта, а также седые пряди; О'Келли выглядел стариком из книги сказок, мудрым дедушкой, который знает, как все исправить.

За окном небо окрасилось в насыщенный зимний черный цвет, и в углах, вокруг неровных штабелей из папок стали скапливаться тени. О таком кабинете я мечтал в детстве — и сейчас я должен был запомнить его навсегда, до мельчайших подробностей.

Я шевельнулся в дверном проеме, и О'Келли поднял голову, на долю секунды став усталым и печальным. Затем его лицо превратилось в ничего не выражающую маску.

— Детектив Кеннеди, — сказал он, снимая очки. — Закрой дверь.

Я закрыл дверь и остался стоять до тех пор, пока О'Келли не указал ручкой на стул.

— Утром ко мне зашел Куигли, — сказал он.

— Он должен был предоставить это мне, — ответил я.

— Я ему так и сказал. Он изобразил святую невинность и ответил, что не доверяет тебе.

Вот гаденыш.

— Скорее хотел изложить свою версию первым.

— Ему не терпелось утопить тебя в дерьме. Но вот в чем штука: да, Куигли может исказить правду, но я никогда не слышал, чтобы он что-то выдумал от начала до конца. Слишком боится за свою шкуру.

— Он ничего не придумал. — Я нашел в кармане пакет для вещдоков — казалось, я засунул его туда несколько дней назад — и положил на стол О'Келли.

Он не прикоснулся к пакету.

— Изложи мне свою версию. Мне понадобится письменный отчет, но сначала я хочу услышать все от тебя.

— Детектив Курран нашел это в квартире Конора Бреннана, когда я вышел на улицу позвонить. Лак совпадает с тем, который нанесен на ногти Дженнифер Спейн. Шерсть — та же, что и на подушке, которой задушили Эмму Спейн.

О'Келли присвистнул.

— Ни хера себе мамаша. Ты уверен?

— Я провел с ней целый день. Под присягой она не признается, однако не для протокола дала подробное описание того, что произошло.

— Которое без этого нам ни хрена не поможет. — Он кивнул на конверт. — Если Бреннан не наш человек, то как это оказалось в его квартире?

— Он был на месте преступления. Именно он пытался прикончить Дженнифер Спейн.

— Слава Богу. По крайней мере ты не арестовал невиновного. Одним иском меньше. — О'Келли хмыкнул. — Продолжай. Курран нашел это, сообразил, что это значит. Какого черта он просто не сдал вещдок?

— Он был в сомнениях. Ему кажется, что Дженнифер Спейн достаточно настрадалась и что ее арест ничего хорошего не даст. Он считает, что лучше всего отпустить Конора Бреннана и закрыть дело, подразумевая, что преступления совершил Патрик Спейн.

О'Келли фыркнул:

— Прекрасно, просто прекрасно. Значит, он уходит, спокойный как удав, а в кармане у него эта штука.

— Он оставил улику у себя, пока не решит, что с ней делать. Вчера вечером одна моя знакомая была в доме детектива Куррана. Она заметила конверт, посчитала, что ему там не место, и забрала с собой. Затем попыталась вернуть его мне, однако ее перехватил Куигли.

— Эта девушка… — О'Келли нажал кнопку шариковой ручки большим пальцем и посмотрел на нее так, словно она его заворожила. — Куигли пытался меня убедить, что вы там втроем устраиваете безумные оргии, что его это беспокоит — ведь наш отдел должен поддерживать принципы морали. Что у вас там реально произошло?

О'Келли всегда относился ко мне по-доброму.

— Она моя сестра, — ответил я.

— Пресвятой Боже. Значит, теперь у Куррана не хватает пары зубов?

— Он не знал.

— Это не оправдание.

— Сэр, мне бы не хотелось, чтобы мою сестру втянули в это дело. Она нездорова.