Онлайн книга «Десять ударов в гонг»
|
– Если вы не уйдете, я полицию позову! Вера невольно усмехнулась. Все меняется. Раньше была милиция, теперь полиция. Но суть вещей от этого не меняется. У нее, у Веры, даже паспорта нет. Только справка об освобождении из колонии строгого режима. И что теперь делать? – Вы не дадите мне телефон моей родственницы? – Юлия ваша родственница? – удивилась женщина. – Двоюродная сестра. – Вы так не похожи, – засомневалась квартиросъемщица, но потом сжалилась: – Ну, хорошо. Я продиктую вам номер телефона, звоните. Мобильником Вера разжиться уже успела. Грудастая женщина сочувственно смотрела на дешевенький аппарат и была права: Вера купила его с рук. Телефон наверняка был ворованный, а симка кривая. Разумеется, Вера купила ее без паспорта, тоже с рук. Скоро в трубке раздался визгливый женский голос: – Алло? – Юля, это ты? – С кем я говорю? – Это Вера. – Какая Вера? – Вера Алмазова, твоя двоюродная сестра. Я сейчас стою у двери в свою квартиру и не могу туда войти. Ты можешь мне объяснить, что происходит? – Что происходит? – двоюродная сестра на мгновенье растерялась, а потом заговорила так агрессивно, что Вера ушам своим не поверила: – А что ты хотела?! Кто ж знал, что ты вернешься из тюрьмы?! – Но мне же не пожизненное дали! – Да мы все были уверены, что ты там, на зоне, сдохнешь! – Как ты оказалась владелицей моей квартиры? – Не твое дело! – Как это не мое?! – Все законно! – продолжала кричать двоюродная сестра. – Ты уголовница, а я порядочная женщина! Законопослушная гражданка! – А где я, по-твоему, должна жить? – А мне какое дело? – Мамину квартиру тоже сдали? – Продали! – Что?! – Что слышала! Все законно! – Но как тебе удалось оформить на себя наследство? – Я ближайшая родственница! – А я тогда кто? – Ты никто! – Могу я взглянуть на документы? – Какие еще документы?! – взвизгнула сестра. – Я буду с тобой судиться. – Что ты будешь делать?! – Юля расхохоталась. – Ладно, увидимся еще, – сквозь зубы сказала Вера и дала отбой. Брюнетка слушала их разговор с интересом. – Но я видела документы на квартиру, – сказала она словно оправдываясь. – Я деньги заплатила. И комиссионные агентству. – Вы здесь ни при чем, – с досадой произнесла Вера. – Извините, но я не могу вас впустить. И переночевать предложить не могу. У меня дети, муж. Он скоро вернется с работы. – Понимаю. – Я вас совсем не знаю. – Женщина все никак не могла решиться закрыть дверь. Вера молча развернулась и пошла к лифту. Ее никто не окликнул и не остановил. Что ж, это Москва. Каждый сам за себя. «Что теперь?» – думала она, стоя у подъезда и доставая из пачки сигарету. Бросить курить не получалось. Вера посмотрела на часы. В гостиницу вряд ли пустят. С ее-то «документами»? Друзей нет, родственники поспешили приватизировать Верино имущество, понадеявшись, что с зоны она не вернется. Черных риелторов и ушлых нотариусов, стряпающих поддельные доверенности, в Москве полным-полно. Веру наверняка уже вычеркнули из списка живых. «Что теперь?» – вновь подумала она. Ночевать ей пришлось на вокзале. – Я жду электричку, – сказала она патрулю. – И куда путь держим? – важно спросил сероглазый парнишка в новенькой форме, возвращая Вере помятую справку. – В Шаховскую. К знакомым. – И чем планируем там заняться? – Это я скажу участковому, когда приду вставать на учет. – Только не забудьте доложиться, гражданочка, – с усмешкой сказал парнишка и, прежде чем уйти, добавил: – И учтите, я вас запомнил. Итак, на вокзале пожить хоть какое-то время, пока все не разъяснится с квартирой, не удастся. Если внешность у Веры и неприметная, то справочка что надо. А парнишка, похоже, неплохо знает Уголовный кодекс. Что ж, стоит попытать удачу у Таниной мамы. Вера не стала тянуть. Едва дождавшись утра, она села на первую же электричку до Шаховской, благо путь был долгим: три часа в вагоне, под конец почти пустом. Вера ехала в неизвестность. Как-то ее встретят? И что она будет делать, если Танина мама окажется выжившей из ума старухой? Алмазова так и подумала, когда за дверью раздались шаркающие шаги. Вера, волнуясь, замерла… Город оказался маленьким, бедным, но чистеньким и уютным. С одной стороны прижатый к железной дороге, с другой – к федеральной трассе, он вытянулся, словно стойкий оловянный солдатик, вдоль этих двух главных артерий, питающих его и дающих полноценную жизнь. На главной площади даже бил фонтан! Пока здесь было пусто, но Вера была уверена, что это излюбленное место для прогулок у местных жителей, особенно мамочек с детишками. В летнее время здесь наблюдался наплыв дачников, что позволяло местным неплохо заработать. Благодаря этому жизнь в городе кипела, особенно в выходные, когда по главной улице раскатывали шикарные иномарки, а цены на местном рынке кусались. Летом в Москве можно дешевле прожить, чем в пригороде, который весь застроен дачными поселками. Даже так далеко от столицы, на самой окраине области, желающих провести лето на природе было полно. Вера подумала, что осенью жизнь в городке замирает, становится уныло и пусто, особенно когда зарядят дожди. Но развивать эту печальную мысль не хотелось. Когда еще наступит осень? И где тогда будет она, Вера? Она шла по центральной улице вдоль железнодорожного полотна, выспрашивая прохожих: как пройти туда-то? Местные оказались словоохотливыми и не такими пугливыми и подозрительными, как в столице. Какая-то женщина с понимающей улыбкой показала: налево! Вера свернула на указанную улочку, где в тени деревьев прятались дома, в основном пятиэтажки. В уютных двориках на лавочках томились пенсионеры, стараясь спрятаться в густой тени, в песочницах ковырялись дети. Нужный дом Вера нашла без труда. Заблудиться тут было трудно. Танина мама на лавочке не сидела. Соседи и их сплетни ее, похоже, не интересовали. Клавдия Ивановна Афанасьева смотрела на стоящую на пороге ее квартиры женщину молча, видимо, ждала, когда гостья сама представится. «Сумасшедшая, – с тоской подумала Вера. – И немудрено! После всего, что она пережила! И как же мне выполнить данное Танечке обещание? Сейчас меня, скорее всего, пошлют». Но она все же сказала: – Я от Германа. – Заходите, – неожиданно услышала Вера, хотя на лице у пожилой женщины не отразилось никаких эмоций. |