Книга Где будет труп, страница 77 – Дороти Ли Сэйерс

От всего отказавшись и горячо желая мистеру Симонсу куда-нибудь убраться, инспектор сразу пустился в расспросы о фотографии. Но вскоре и он, и Уимзи поняли, что в своем письме мисс Кон написала чистую правду. Лучась искренностью, она многократно заверила их, что не была знакома с Полем Алексисом и никогда не давала ему фотографии с именем «Феодора» или с каким-нибудь еще. При виде его фотографии она помотала головой:

— Я совершенно уверена, что никогда в жизни его не встречала.

Уимзи предположил, что он, возможно, увидел ее на показе мод и пытался познакомиться.

— Конечно, он мог меня увидеть, меня видит очень много людей, — ответила мисс Кон с простодушной самовлюбленностью. — Разумеется, кто-то пытается и познакомиться. Девушка в моем положении должна уметь за себя постоять. Но, думаю, я запомнила бы это лицо, если бы видела его. Молодой человек с такой бородой довольно заметен, да?

Она передала фото мистеру Симонсу, и тот презрительно на него скосился. Но потом выражение его лица изменилось.

— Знаешь, Ольга, я будто бы где-то видел этого человека.

— Ты, Льюис?

— Да. Не знаю где. Но в нем есть что-то знакомое.

— Со мной ты его точно не видел, — быстро сказала девушка.

— Нет. Не знаю, теперь кажется, что я не его видел. То лицо, которое вспомнилось, было старше. Может быть, это был не живой человек, а картинка или фотография. Не помню.

— Это фото печатали в газетах, — подсказал Ампелти.

— Знаю, но я не о нем. При первом взгляде я заметил сходство с кем-то. Не уверен… Может быть, что-то в глазах…

Он задумчиво замолчал, а инспектор уставился на него, будто ждал, что он вот-вот снесет золотое яйцо. Но ничего не вышло.

— Нет, не могу вспомнить, — сказал наконец Симонс, отдавая фотографию.

— А мне и вспоминать нечего, — вставила Ольга Кон. — Надеюсь, вы мне верите.

— Я верю вам, — вдруг заговорил Уимзи, — и рискну сделать предположение. Этот Алексис был романтичный тип. Как вы думаете — он мог где-нибудь увидеть вашу фотографию и, так сказать, влюбиться в нее? Я имею в виду, что он, возможно, пал жертвой воображаемых чувств… воспылал страстью к идеалу, так сказать. Придумал, что он любим и все такое прочее, написал на фотографии необычное имя, чтобы иллюзия была полной, и так далее?

— Это возможно, — сказала Ольга. — Только очень глупо.

— Как по мне, совершенная нелепость, — хмуро произнес Ампелти. — К тому же мы хотим узнать, где он достал карточку.

— Это было совсем нетрудно, — объяснила Ольга. — Он работал танцовщиком в большом отеле. Туда приезжает масса антрепренеров, один из них и мог дать ему фотографию. Они их от агентов получают.

Инспектор Ампелти стал расспрашивать мисс Кон об этих агентах и получил три имени. У всех троих были конторы недалеко от Шафтсбери-авеню.

— Но они, скорее всего, об этом не вспомнят, — предупредила Ольга. — Они видят очень много людей. Но попробовать можно. Я буду ужасно рада, если все прояснится. Но вы мне верите, правда ведь?

— Мы верим в вас, мисс Кон, — торжественно произнес Уимзи, — так же глубоко, как и во второй закон термодинамики.

— Что вы хотите этим сказать? — с подозрением спросил мистер Симонс.

— Второй закон термодинамики, — с готовностью объяснил Уимзи, — не дает вселенной сойти с рельсов; без него время пошло бы вспять, как неправильно смотанная кинопленка.

— Неужели? — воскликнула польщенная мисс Кон.

— Алтари колеблются, — продолжал Уимзи. — Мистер Томас [157] может отринуть свой фрак, а мистер Сноуден [158] — отречься от принципов свободной торговли, но второй закон термодинамики останется незыблемым, пока гнездится память в несчастном этом шаре [159] , под которым Гамлет разумел свою голову. Однако, посмотрев шире, можно отнести эти слова к планете, которую мы имеем счастье населять. Инспектор Ампелти, кажется, шокирован, но, уверяю вас, я не знаю более выразительного способа засвидетельствовать безоговорочную веру в вашу абсолютную честность. — Он усмехнулся. — Что мне нравится в ваших показаниях, мисс Кон, — они добавляют последний штрих к непроницаемой и темной загадке, которую мы с инспектором взялись решать. Превращают ее в ярчайший пример непостижимой бессмыслицы. Следовательно, в соответствии со вторым законом термодинамики, который гласит, что с каждым часом и минутой мы приближаемся к состоянию полного хаоса, мы можем быть совершенно уверены, что благополучно движемся в правильном направлении. Можете мне не верить, — добавил Уимзи, уносясь на крыльях воображения, — но сейчас я дошел до того состояния, когда малейший проблеск здравого смысла в этом нелепейшем деле не просто собьет меня с толку, но причинит глубокое страдание. Я расследовал неприятные дела, дела трудные, запутанные и даже противоречивые, но дело, основанное на чистейшем абсурде, мне еще не попадалось. Это что-то новенькое. Хоть я человек пресыщенный, но, признаюсь, заинтригован до мозга костей.

— Ну что ж, — подытожил инспектор Ампелти, поднимаясь на ноги, — мы очень признательны вам, мисс, за предоставленную информацию, хотя она пока что не сильно прояснила дело. Если вам придет в голову что-нибудь, связанное с этим Алексисом, или вы, сэр, сумеете вспомнить, где его видели, вы нас очень обяжете. И не обращайте внимания на то, что тут говорил его светлость. Такой уж он человек — то стихи сочиняет, то говорит вот так чудно.

Восстановив, как он полагал, душевное равновесие мисс Ольги Кон, инспектор повел своего спутника к выходу, но, пока он искал шляпу в крошечной прихожей, девушка обратилась к Уимзи.

— Этот полицейский не поверил ни одному моему слову, — взволнованно зашептала она. — Но вы-то ведь верите?

— Верю, — ответил Уимзи. — Но это потому, что я умею верить в то, чего не понимаю. Достигается упражнениями.

Ты честный человек или двуличный,

Двурушный — заговорщик и политик?

«Книга шуток со смертью» [160]

Понедельник, 29 июня

Уимзи и инспектор Ампелти провели воскресенье в Лондоне, а в понедельник отправились на Шафтсбери-авеню. Проверка первых двух имен в списке не принесла ничего: один агент не давал никому фотографий Ольги Кон, а второй не смог припомнить вообще ничего на этот счет. Контора третьего агента, мистера Айзека Дж. Салливана, была меньше и грязнее, чем у первых двух. В приемной толпилась обычная для таких мест публика, терпеливо ожидая вызова. Инспектор сообщил свое имя печальному секретарю, который выглядел так, будто всю жизнь говорил людям «нет» и принимал на себя их гнев. Никакого результата это не принесло. Уимзи, настроенный философски, уселся на скамейку, где уже сидели восемь человек, и стал решать кроссворд в утренней газете. Инспектор ерзал. В дверях кабинета возник секретарь, на которого тут же набросились посетители. Он твердо, но без раздражения их отодвинул и вернулся за стол.